Поезд до станции назначения

Павел Морозовв
       Ту командировку Виктор запомнил на всю жизнь! Никогда с ним такого не случалось, а тут сошел на одной из железнодорожных станций - и будто время остановилось: пока стоял в очереди за свежим бутылочным пивом, пока пробежал эти триста метров до перрона вокзала - поезд уже ушел.  «Как же так?»- не мог взять он в толк, - «вроде и выпил совсем немного, а там, во внутреннем кармане пиджака, остались все деньги и документы», - думал про себя Виктор. А тут еще начал моросить затяжной и нудный апрельский холодный дождь. Заметно потемнело, наступал стылый промозглый весенний вечер, а Виктор все стоял и стоял в оцепенении на мокром перроне вокзала  в  легком  плаще,  надетом поверх футболки и спортивных бриджей…
      
- Молодой человек, а что вы здесь стоите? - услышал он за спиной незнакомый ворчливый голос.
       - Да вот, от поезда отстал, - чертыхнулся Виктор, выходя из охватившего его оцепенения. Он все еще никак не мог поверить, что такое может произойти именно с ним.
      - Здесь нельзя долго стоять, мало ли что люди могут о вас подумать, - проговорил все тот же голос - ежели  отстали, обратитесь к дежурному по вокзалу, там вам помогут - сказала пожилая женщина, при этом не вынимая изо рта окурка сигареты без фильтра. После этих слов Виктор окончательно пришел в себя и молча,  побрел по опустевшему перрону к зданию вокзала, где одиноко висела  слегка  покосившаяся вывеска  с  названием «Большие Клячки».
      
 «Да, ну и название», - усмехнулся Виктор,- «значит, если есть Большие, то где-то  обязательно есть и Малые Клячки».  С этими мыслями он прошел внутрь темного, давно не ремонтированного деревянного сооружения, оказавшегося внутри  еще темнее и непривлекательнее, чем снаружи. Сильно пахло кошками и еще чем-то затхлым и нехорошим, что в народе зовется запахом нищеты. Дежурного по вокзалу на месте не оказалось, сказали, что пошел домой корову доить и скоро придет.  А на вопрос, сколько будет длиться это скоро - ответить никто не мог. А что ей, мол, здесь делать? Поезда ходят редко, а из тех, что здесь останавливаются - стоят по паре минут, да и только. «Ну и влип!» - в сердцах корил себя Виктор, - «не мог спросить, сколько стоят здесь поезда, пива захотелось болвану!»  Выйдя на привокзальную площадь, он увидел на скамейке полулежащего пьяного мужика, спящего прямо под дождем. Вокруг площади стояли старые деревянные покосившиеся и подслеповатые русские хаты, из окон которых лился слабый электрический свет. Войдя в здание вокзала, Виктор открыл бутылку пива, судорожно сделал пару глотков и чертыхнулся. Так называемое свежее пиво, на поверку оказалось  соленым и одновременно горьковатым на вкус. «Что же это за пиво такое, что его пить невозможно!?» - вслух возмутился Виктор и на этикетке прочитал «Сопатинское особое»,  и что произведено оно в городе  Сопатино  буквально два дня назад.
      
«Да-а!» - тяжело вздохнул Виктор.  И подойдя к пустой  урне, аккуратно опустил в нее начатую бутылку и еще две такие же, купленные в ларьке на привокзальной площади. У них в Москве такое пиво даже бомжи пить бы не стали, а здесь местные пьют за милую душу и еще нахваливают…
      
 Виктор хотел закурить, но пошарив в карманах плаща, ничего не нашел, значит, забыл в вагоне. Он представил сиротливо висящий на вешалке его пиджак с деньгами и документами, мирно покачивающийся в такт стучащим на стыках колесам,  «дипломат»  лежащий в верхнем багажном отделении купе в котором он ехал. И ему стало так тоскливо, обидно и больно, так нестерпимо жаль себя, такого одинокого в эту минуту и никому здесь ненужного, что он вышел на перрон, где по соседнему пути медленно проходил длиннющий грузовой поезд,  влекомый  стареньким  тепловозом, из выхлопных труб которого, вырывались густые клубы сизого дыма и, прижимаемые к земле порывами весеннего сырого ветра, расползались плотным туманом по всему перрону и привокзальной площади. Поезд медленно, но верно набирал скорость, и Виктор, как завороженный, смотрел на проплывающие мимо его глаз черные цистерны с мазутом…
         
…Ему вспомнилось детство, когда он отдыхал каждое лето у бабушки в деревне, где неподалеку  находилось железнодорожное полотно, где  так же ходили поезда. Куда он с другими мальчишками любил ходить и смотреть на них.  Они делали ножички из обыкновенных гвоздей, когда гвоздь клался на головку рельса и затем расплющивался проходившим поездом.  Так продолжалось до тех пор, пока путевой обходчик не застал их за этим, казалось, безобидным занятием. На всю оставшуюся жизнь Виктор запомнил, что такое стыд: ему было нестерпимо стыдно, он весь буквально сгорал от стыда. Путевой обходчик оказался старым, мудрым человеком: он не кричал, не читал морали, а просто сказал, что гвозди, как живые люди, имеют свою  заранее заготовленную судьбу и должны служить людям - должны крепить доски, бруски и так далее. «Вы же лишаете их возможности выполнить свое предназначение, не учитывая труд тех кто их сделал! Может это был ваш отец? Ведь вы любите своих отцов? И никогда не стали бы класть на рельсы свои любимые игрушки. Ведь гвозди для плотника и кровельщика тоже своего рода игрушки, используемые ими в качестве орудий труда, чтобы заработать денежки и купить вам все необходимое для жизни!» - эти неказистые слова старого путевого обходчика он запомнил на всю жизнь. И старался вещи, окружавшие его, всегда использовать аккуратно и по назначению, ценя труд тех, кто их сделал…
      
 …Поезд уже прошел, Виктор почувствовал, что промок, и решил снова зайти в здание вокзала. Стало уже совсем темно, спросить, который час,  было не у кого, а собственные наручные  часы, как и все остальное, остались в вагоне давно ушедшего поезда.
   
   Зайдя в здание вокзала, он увидел проходившую по нему полную женщину лет сорока пяти.
      - Это вы отставший пассажир? - обратилась к нему  женщина в железнодорожной форме.
      -   Да, это я! - ответил Виктор.
      - Как же вы так умудрились отстать? Я уже двадцать пять лет здесь работаю, и за все это время вы - лишь второй случай. Мы уже сообщили на ближайшую станцию, там снимут ваши вещи. Вот, жду подтверждения этого.
      - А далеко это? - спросил Виктор.
      - Да уж без малого сто километров! Есть и ближе, но в поезде поздно спохватились, поэтому он уже прошел более близкие станции.
      - Я искал, но вас не было на рабочем месте! - съязвил Виктор. 
      - А что здесь делать? Народу нет никого, поездов мало, местный проходит два раза в сутки утром и вечером, да еще тот, на котором ты приехал, стоит здесь всего две минуты, а остальные проходят, не останавливаясь, - как бы оправдывалась женщина, на поверку оказавшись начальником станции и дежурным по вокзалу в одном лице, - есть диспетчерская, надо было туда сходить! - укорила его за безынициативность женщина-начальник вокзала.
     - А я не знаю где и куда идти, и вообще, кроме вас, я здесь никого не знаю! - вспылил Виктор.
   
 - Ну, ладно, хватит злиться, - вполне миролюбиво сказала женщина, - сегодня переночуете у меня, а завтра договорюсь с локомотивной бригадой, и с ними без проблем доедете до своей станции. Можно, конечно,  на автобусе, но прямого маршрута туда нет: надо делать пересадку, а у вас, как я понимаю, денег нет, да и одеты вы явно по домашнему. Поэтому давайте знакомиться, и пойдем домой, тем более что мой дом здесь совсем рядом, буквально в двухстах метрах за железнодорожными путями.
      - Как вас зовут? - спросила женщина.
      - Виктор Дмитриевич, - ответил Виктор. 
      - А меня - Софья Ильинична, или просто Софья, - отрекомендовалась женщина, - до девяти часов утра пассажирских поездов уже не будет, а потому пойдем чайку попьем, согреетесь, а то, я смотрю, вы замерзли совсем, - перейдя на вы и заглядывая Виктору в глаза, проговорила Софья.  Она закрыла на ключ свой кабинет, а потом и все здание вокзала. Дома есть рация, если что срочное  - из диспетчерской вызовут.  Они вышли на мокрый перрон, где в слабом  свете  ночных  фонарей  продолжал  сеять  холодный нудный дождь.
      
 Пройдя  несколько десятков метров, Софья заглянула в коморку сторожа и, убедившись, что он на месте, дала ему несколько указаний, сказав при этом, что придет только утром, развернулась, и прямо через рельсы пошла на другую сторону железнодорожных путей. Виктор,  чертыхаясь,  плелся за ней, он уже вконец замерз, был голоден и страшно хотел курить.
      
 Они спустились с невысокой насыпи  и, пройдя еще немного, остановились у калитки аккуратного дома, в окнах которого горел свет.  Пройдя в горницу, Виктор увидел красивую молодую русоволосую женщину, тихо читавшую книгу.  Через мгновение она подняла голову и посмотрела на входящего. Взгляды  их встретились,  и Виктор сразу почувствовал, что проваливается в глубину этих темных красивых глаз под изогнутыми  коромыслом  черными  бровями.
      - В-Виктор, - заикаясь от смущения, произнес он.
      - Ольга, - слегка хрипловатым голосом, протягивая руку, ответила женщина.
      - Вы уже познакомились? - с порога спросила Софья - правда хороша, а?
      - Да ладно тебе, мама, вечно ты меня смущаешь! - ответила Ольга.
      - Илюшка уже спит? Ну и хорошо! Давно пришла?  Давай, накрывай на стол, будем кормить гостя.
      - Мне бы закурить, - спросил Виктор.
      - Поделись своими, знаю, что не бросила! - сказала дочери Софья. Ольга молча встала, достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку и протянула Виктору.
    
 - Мама не любит,  когда я курю, поэтому пойдем во двор, и там покурим, - предложила она. - Что, от поезда отстали? Я так и поняла, когда вас увидела. Все будет хорошо, я баньку истопила,  помоетесь и ляжете спать.
       - Извините, можно вас спросить? А вы не замужем?
       - Ну, начинается! - засмеявшись хрипловатым смехом, проговорила Ольга.  - Замужем, замужем, и сын есть, спит в соседней комнате.
       - И я, представьте женат, правда живем с женой вот уже пятый год в разных частях города, - сказал Виктор.
       - А что так? - поинтересовалась Ольга,  глубоко затягиваясь крепкой сигаретой.
       - Да так получилось: мама у нее умерла, вот она и переехала в ее квартиру.
       - Надоели друг другу?
       - Да, вроде того.
       - Знакомая картина! - сочувственно вздохнула Ольга, и потушив окурок, сказала - пошли ужинать, потом в баньку и спать…
      
 Все время, что они были вместе, Виктора не покидало ощущение нереальности происходящего, какие странные вещи с ним происходят в этом незнакомом городишке. Попив крепкого чая с пышными пирогами, принесенными Ольгой, Виктор направился в еще горячую баню, пахнущую сыростью и березовыми вениками. Вернувшись, лег в приготовленную Ольгой  постель  и  почти  сразу  погрузился  в  сладкую  пелену  крепкого  сна.
      
 Проснулся от мягкого прикосновения женской руки ко лбу, это была Ольга. «Хватит спать утро уже!» - проговорила она. При этом Виктор вновь увидел её темные неопределенного цвета глаза, чуть прикрытые веером густых длинных ресниц. Но теперь он вспомнил, где  видел эти глаза, глаза дикой серны.  Десять лет назад, когда отдыхал по путевке в горной Шории, и заблудившись во время прогулки по лесу, столкнулся почти нос к носу с молодой самкой оленя, очевидно, зайдя с подветренной стороны. Часто потом ему снились эти глаза, но прошло уже достаточно много лет и первые яркие ощущения от этой встречи стерлись, и тут - опять эти глаза, но только молодой и  красивой женщины. Ему очень не хотелось уезжать, но повода  для того чтобы остаться не было. По сути, он здесь был совершенно чужим и случайным человеком, человеком из другой реальности…
      
 Позавтракав, он не выдержал и рассказал эту неказистую историю с оленем Ольге.  Она молча внимательно выслушала его  и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала, что мама его ждет на вокзале. Через сорок минут будет грузовой поезд, его на минуту задержат для того, чтобы посадить Виктора, и он без проблем доедет в теплой кабине локомотива до станции назначения,  где  его  ждут личные  вещи, документы и деньги.
       Утро выдалось солнечным, и лишь на горизонте виднелись отдельные небольшие облака, обещавшие дождь во второй половине дня. При свете дня Виктор более внимательно разглядел Ольгу, её стройную женственную упругую фигурку, обладавшую почти  идеальными пропорциями. Виктору не было еще и сорока лет, он знал разных женщин, но такую встретил впервые. Она пробудила в нем не только влечение, что было естественным, но еще что-то такое, чего Виктор пока еще не познал. И это другое уже тянуло к ней, будто они были знакомы целую вечность, он неосознанно почувствовал в ней самого родного и близкого человека, того единственного существа на свете, ради которого мужчина не задумываясь отдаст свою жизнь…
       «Я провожу вас до станции»,  - сказала Ольга, но тут из соседней комнаты вышел мальчик лет пяти и спросил:
     - Мам, а ты куда? Мы поедем сегодня домой?.
     - Поедем, поедем, вот дядю провожу, и поедем – сказала Ольга. 
     - А вы на вокзал к бабушке, да?  Я тоже хочу с вами! - не унимался мальчик.
    
- Тогда быстрее одевайся и пошли, а то дядя из-за нас опоздает на поезд! -  и, повернувшись к Виктору, сказала – это мой сын, Илья. И помолчав, грустно добавила, - весь в отца. На улице после прошедшего ночного дождя было сыро, но тепло: на ветках деревьев уже стали появляться первые маленькие зеленые листочки, ростки новой жизни, которые летом станут буйной зеленой листвой. Виктор шел, и ни о чем не думал, только раз у него промелькнула мысль о том, что они могут больше никогда не увидеться. Ему захотелось обхватить ее за талию, и прильнув губами к её маленькому красивому ушку, тихо сказать: «Я люблю тебя родная, я так долго ждал этой встречи…».
      
 Но он шел и шел рядом с ней, так и не решаясь приблизиться на расстояние вытянутой руки.  Вот уже и железнодорожные пути были пройдены: он увидел на перроне одиноко стоящую Софью Ильиничну, внимательно наблюдавшую за ними, как только они взошли на железнодорожную насыпь и появились в поле её зрения…
       …Кто они ему, эти люди?   И кто он для них?   Случайный ночной гость, не более… Но почему так защемило сердце при мысли о скорой, неминуемой разлуке?  Ему было стыдно уже за то, что он никак не мог их отблагодарить. Как один миг  пролетели пятнадцать минут, из-за поворота показалась голова грузового поезда, влекомого стареньким тепловозом.   Виктор стоял и в нерешительности думал, что если он не скажет сейчас всего того, что он должен сказать, то больше этого не скажет никогда и никому в своей жизни. Решившись, он взял за локоть Ольгу и отвел в сторону, быстро и сбивчиво заговорив с ней о том, что она ему очень нравится, и что он хотел бы прожить с ней остаток своей жизни. Ольга только подняла свои красивые темные  глаза и тихо сказала: «Поживем  - увидим! А пока - тебе надо ехать,  захочешь вернуться дай знать маме, она мне сообщит», - и, обняв его за шею, поцеловала. 
      
 Состав уже остановился, и машинист нервно смотрел на часы. Виктор еще раз внимательно посмотрел на Ольгу, повернулся, и стремглав побежал к локомотиву,  пронзительно свистнувшему и  тронувшемуся с   места.  Виктор поднялся в кабину, и выглянув в окно, увидел, как в след уходящему поезду махали руками две, в сущности, такие одинокие женщины,  за одну ночь ставшие для него самыми близкими и родными людьми. Он тоже махал им на прощание, пока они окончательно не скрылись из глаз, и повернув голову в сторону машиниста, громко спросил: «Как машина, не подведет?»  «Не впервой, доедем!» - так же громко ему ответил машинист. Дорога пошла под уклон и грузовой поезд стал довольно быстро набирать скорость, а мелькавшие впереди шпалы быстро превратились в сплошную серую ленту. Виктор посмотрел вперед и по сторонам: вокруг расстилалась необъятная страна Россия, где жил он сам,  жили такие же замечательные люди, как эти женщины, как и многие и многие из тех, кого  он  не знал, не знает и не узнает никогда. И что дорога эта была началом его новой жизни, где была Ольга, что он обязательно вернется и вновь увидит эти необычные темные глаза простой русской женщины, впервые в жизни подарившей ему чувство настоящей большой любви…
8 декабря 1999года.