Об авторе: Руднев Вячеслав Александрович родился в с.Бутырки под Воронежем в семье служащих. До 7 лет воспитывался бабушкой Просковьей Фроловной Тимофеевой, Годы учёбы в школе -в Воронеже совпали с тяжёлыми событиями военного времени; В 10 классе был репрессирован вместе с известным Российским поэтом Анатолием Жигулиным, журналистом Б.Батуевым; в документальной повести А.Жигулина "Чёрные камни подробно рассказано о драматических событиях того времени, порождённых культом личности. После реабилитации в 1953 году поступил в Красноярский мединститут, который окончил в 1959 году.
Доктор медицинских наук, невролог, Почётный профессор КрасГМУ, Академик МАН ВШ и Нью Йоркской академии наук. Основатель научной школы нейрореабилитации: (Функциональный анализ сенсомоторных процессов мозга; речевое донорство).
Автор книг стихов: «Прощёное воскресенье», книга вышла под редакцией В.П.Астафьева и Р.Х. Солнцева в серии «ПОЭТЫ СВИНЦОВОГО ВЕКА » ( 1999), «Автографы лет» (2005), «Соавтор жизнь» ( 2007), « И это пройдет» (2008), «Панорамы осени» (2009), «Энтропия», (2011),« Косынка молодости» (2013), «Прогулка по городу» («2013),Колодцы памяти,2014.
В 2012 году опубликована подборка стихов и видеоряд – 12 картин в издательстве «Лексикон Чикаго» (США).
Жена – детский хирург ортопед, дочь - профессор – невролог.
***
МАЛАЯ РОДИНА.
Мерцающими горизонтами,
За давностью размытыми, теперь уже как тень,
Моя святая родина,
С названьем деревень:
Они и в отдалённостях немыслимых близки,
Поворино, Подгорное, Репное, Пески…
Они в заросших тиною извилинах реки,
Они во мне – пожизненно, хотя и далеки.
Как наши годы не были бы коротки, длинны ли,
Они неистребимы, как на ладонях линии;
Они как полюса магнитов на два неделимы,
Они всегда при нас, и мы неразлучимы с ними.
Мне музыка ветров её в загулах февраля,
В долгоиграющих архивах памяти звучит;
Я вижу, как под снегом переживают сны поля,
И слышу, как стеклянно журчат её ручьи.
***
Мир рождается и уходит в Вечность,
В существованье, без чьей – то визы,
Может быть атомом меченым,
Может - бозоном Хиггса…
Надежда – моё продолженье,
В сумерках неизвестности,
Надежда – всегда движение,
По лабиринтам Вечности;
Вечности из состояний,
Сущностей и проблем,
На шкалах плавления и замерзания,
Не подвластных уму экстрем.
За обратным смыслом резонов,
В беспринципности компромиссов,
За размытыми горизонтами,
Окрещённого двуединства,
Двуединства морали и беспредела,
Двуединства пепла и сгоревших костров,
Двуединства бессмысленных переделов,
Духовные первооснов.
Я уйду – вы меня запомните,
Я оставлю в стихах полцарства,
Собирателем кошек чёрных в незрячей комнате,
Так пчела, собирая мёд , собирает пространство.
Я уйду в никуда, не вернусь за вещами,
Всё что дорого было- с собой унесу…
Только память оставлю, потому не прощаюсь;
Ну а память, как водится, пусть вершит Божий Суд.
***
Недолговечны хрупкие значенья,
Нас окружающих предметов и примет,
Они как дождь в песок уходят, но свеченьем
Их несомненности в нас остаётся свет.
Мой срок заранее рассчитан и отпущен,
На пастбища минувших и грядущих лет;
Но, каждый шаг моя земная сущность,
Подробной колеёй за мной тянула след…
То прошлое нельзя переиначить,
Там заморожено всё в радостях печалях и вражде,
Но отчего ж закат последних лет всё ярче,
Вчерашних облаков, туманов и дождей?
На переправах, бродах и распутьях,
Пустых пробелов в длинной ленте лет,
Наполненных живым дыханьем судеб,
В пространстве прошлого и не было, и нет.
***
Издержки характера.
Мне бы удобней и безопасней,
Шагая по собственной жизни прожить,
Но изнутри опасной подсказкой,
Меня разбирают порой мятежи…
Я стал замечать, что скучней и привычней,
Стал круг моих целей забот и общений,
Из пустоты возникая, вдруг безразличие,
По - хозяйски играло моим настроеньем.
Раньше тоже бывало - что до срока смеркалось,
Что день надвигался дождливым ненастьем…
То было усталостью; просто усталостью,
И, слава Богу, не часто случалось.
Меня не теснила моя суверенность,
До определённой, граничной черты
Отделяющей неуловимую мерность,
Душевной открытости от её наготы.
Жил, как жил, как текли в свою стороны реки,
К коллективным удачам не испытывал ревности;
Мерно чавкали ходики на батарейках,
Через болота застывшего времени.
***
Состоянье отдельной души – это общность пчелиного роя, геометрия сот;
Универсальный для каждого вечный инстинкт: выжить;
Положенье двух чашек весов: чуть выше, или немного ниже
Не работает; здесь работает бескомпромиссное правило: сразу и всё.
Мир един; в генофонде его, в интеграле забот мы косвенно вместе,
Как в заплыве для всех предусмотрен единый старт,
По сходящимся векторам вер и профессий,
Наши судьбы расписаны в когнитивном пасьянсе карт.
В совокупном дыханье и пульсе событий не атомом меченым,
В многомерном пространстве, и всё же одном,
В состоянье любви, состоянье движенья, языковых созвучий речи,
Мы живём, умираем, и в сознанье живущих, повторяясь, живём.
***
Я в растерянности нынче и печали,
Неспокойно на душе и горько…
Потому, что обнаружил запоздало
Что - то важное в стогу забот - утеряно иголкой…
Я из творческого озаренья выселен,
И теперь потерянно брожу,
В круговерти ординарных мыслей,
Ту - неповторимую не нахожу.
Где искать теперь её, толпе других, иль на безлюдье,
На задворках памяти, её непроходимых тропах?
Там бездомных мыслей тьма, но с ними не убудет, ни прибудет,
А та была высокой креативной пробы…
А она была близка – в глаза глядела,
Залетала в комнату через открытое окно…
А потом на подоконнике сидела.
И исчезла, спугнутая мной.
Где теперь она? В мозаике летучих облаков?
В трепетанье листьев на ветрах?
Мир в своих преображеньях для меня не нов,
Но и новизна не каждый миг является в мирах.
***
Мои стихи - это письма себе самому…
Самые честные и откровенные размышления;
То это ничего не прощающий бунт,
То топтанье не пепле сгоревших костров сожаленья,
Сожаленья о том, что кого – то напрасно обидел,
И избегать не старался поспешных оценок;
И, принимая лицевую открытость событий,
Не предвидел подкладочности их мизансцен.
Видно не были установлены от рожденья,
На мне датчики, определяющие благополучие приземленья,
От начала прыжка через пропасти, к сожаленью,
Ни по расчёту, ни по простому везенью.
***
Центробежной перегруженный тяжестью,
В тоске по конечной станции,
Шар земной на оси качается,
Не решаясь с нее сорваться.
Так и вертится с разливами рек, городами,
Параллелями, меридианами;
Выгорающими до углей лесами,
Океанами, небоскрёбами, подъёмными кранами…
Немилосердная для поселенцев обитель,
Замороченная повтореньем совпадающих рифм,
Планета - секундомер - долгожитель,
Она - планетарный хранитель ритмов.
Шар земной под ногами вертится,
Со времён Галлилеев, Бруно, Ньютонов,
Но, ни на глаз, ни на ощупь нам в это не верится,
Как в неверность мужей не верится жёнам…
Когда то, вырвавшись из центробежного плена,
Покончив с бессрочными вахтами,
Планета, нарушив законы Вселенной,
Сорвётся с орбиты, закрыв биографию.
Вечная память! Вечная память.
***
Мне ничего не осталось,
Я рассыпан ртутью разбитого градусника;
Ничего не пишу, спекулируя на усталости,
И безделье принудительных праздников.
Мне ещё по инерции дышится;
В восприятии мира что – то тонкое выключено;
Из протекающего крана отчетливо слышится
По ночам настоятельно личное…
Жду, когда соберётся в целое
Ожерелье мыслей – ртутью раскатанных,
На выпасах творчества за пределами
Слов изношенных, рифм захватанных.
Соберётся в целое, как туманность сливается в облака,
Как скрипичные ноты в плач сердца сливаются,
Как протянутая к примиренью рука,
В рукопожатье с другою встречается.
***
В моей памяти время не обезличено,
Жизнь моя - не виденье спросонок…
Для меня она – отмытая от привычного,
Всегда ошеломляющая новость.
Я жалею сверкнувшую мысль, но пропавшую без вести;
Мне отголоски её, заблудившие в памяти дороги,
Я искал их за ширмами неизвестности,
Заглядывая в темноту подсознанья, вслушиваясь в его шорохи.
Время меняет нас, как небо ветреное,
В клочья изорванными облаками;
Во что – то верил, к чему – то терял доверие,
Рушил, а части целого, образумившись, заменял кусками.
***
Я, просыпаясь, каждый день как вновь рождаюсь;
Как заново вхожу в несмелый свет окна прожитой ночи,
Знакомясь, каждый раз с самим собой, включаю
Рекламой переполненную до краёв радиоточку.
Проснувшись, примеряю на себя концы
Вчерашних, недомученных переживаний,
Они не приносящие благих вестей гонцы,
Просоночному умиротворённому сознанью…
Заботы в конкурентной толчее теснясь,
Выныривая из сновидной благодатной тьмы,
Выкидывает нас в реальность дня,
Наедине, с которым остаёмся мы.
***
Всё переходит из темного в светлое,
Из завершенности в недостроенность,
День постаревший торгует рассветами,
У близоруких ночей наворованных.
Наших планов на будущее мерено – перемерено;
Неблагодарностью, заклеймив настоящее,
Мы заморочено верим в бессмертие,
Предполагаемой тенью перед нами летящее.
Не завизированные визами,
Из биографических щелей,
Не приглашёнными гостями призраки,
Ко мне из прошлых зачастили лет.
Из памяти моей, затёртой временем,
Одеждами до дыр изношенными,
Отыгранными лотереями,
Приходят призраки, не вытирая грязь с подошв.
Они приходят запоздало извиняться,
За малодушие, за невмешательство…
Забыв, что прошлое не исчезает и не изменяется,
И, уходя, не объясняет обстоятельств.
***
Когда в зрачки заглядывает жизнь и смерть одновременно,
И просмотр завершён и погашен экран,
Не крик, а шёпот пробивает стены,
И опрокидывает небо в океан.
И не в порыве жалости, а перешагивая – через,
Неё, и стряхивая пыльную усталость,
Мы, наконец, выходим из кочевья,
По собственной прожитой жизни без печали.
Ни сожаленья, ни раздумий, ни отчаянья,
Прикладываясь губами ко кресту,
Уходим в никуда дослушивать молчанье,
Досматривать глухую пустоту.
Когда придёт прощания пора,
И пересмотра канувших событий,
Что принесут картавые ветра,
Я погрущу по невозможности повторно пережить их…
***
Я стал замечать, что скучней и привычней,
Стал круг моих целей, забот и общений,
Из пустоты возникая вдруг безразличие,
По - хозяйски играет моим настроеньем.
Это было и раньше, что до срока смеркалось,
И надвигалось дождливым ненастьем…
То было усталостью, просто усталостью,
И, слава богу, не часто случалось
Меня не теснила моя суверенность,
До определённой граничной черты,
Отделяющей неуловимую мерность,
Душевной открытости от её наготы.
Жил, как жил, как текли в свою сторону реки,
К коллективным успехам не испытывал ревности,
Чавкали ходики на батарейке,
Через болота времени.
Мне бы удобней и безопасней,
Шагая по собственной жизни прожить…
Но изнутри опасной подсказкой,
Меня разбираю порой мятежи.
***
Блюз потерянного времени
В зеркальном отраженье мир плывёт за тенью - тень…
С разбега ветер, в проводах запутавшись, притих;
И, крадучись, по улицам бредёт вчерашний день,
Отставший от календарей, и выпавший из них.
Лязг, грохот улиц, гам утих; потухли голоса,
Погасли, сговорившись, все телеэкраны,
И, стрелки циферблатов открутив назад,
Вчерашний день хромал, зализывая раны…
Сквозь замершую ночь и оторопь ветров
По улицам бродя, как неприкаянная грусть,
Блюз мертвенного света опустевших городов,
Звучал такой бездомный, но такой красивый блюз.
Вчерашний день – захлопнутая дверь;
За ней чужие сны, чужая боль, чужая милость,
За ней – вчерашний день, ошибок и потерь,
В ушедшем времени оплакивал непоправимость.
В минувшем времени нейтральный воздух пуст,
Запаханы поля проросших урожаев;
В ночи по нотам ковыляет поминальный блюз,
В печали выгоревших до углей пожаров.
***
Реквием.
Мы выносим в неподъёмнах сумках книги и журналы,
Уваженье к ним и надобность просрочены, жалей их - не жалей…
Провожают их, как на погост – на свалку,
Их - поседевших в желтизну - своих учителей.
Мы - поштучно и заботливо их в дом вносили,
И радовались, приобретая навсегда, как выпавшей удаче…
Мы не просто их читали: мы их жизнью жили,
Мы ценили их как «… праздники, те, что всегда со мной» и не иначе.
Время, что ты с нами нынче вытворяешь!?
Неделимое родство: духовность и культура,
Ты бесслёзно и безжалостно всеместно превращаешь,
В слово непотребное - макулатура.
В скрипе полок по ночам от книг освобождённых,
Бессердечностью хозяйской озадаченных,
Словно выселенью из квартир жильцов не по закону,
Слышен сострадательный и безутешный плач.
***
Формула существованья вызрела,
Как из зимы – весна;
Мудрость пришла ко мне, словно такси по вызову,
Многого не надо; малого – не отнимай,
В этой жизни закрученной: я - не пропавший без вести…
Но, сбавив кураж и скорости,
Я на своё прошлое, как из окна троллейбуса,
Проезжая, спокойно смотрю на город…
И если подсядет непрошенный,
Ко мне с самим собой разговор,
Как одежда до дыр заношенный,
Как упавший под ветром времён забор:
Разговор о смыслах, или отсутствии смыслов жизни,
Или о смене её программ ( перестройке),
Я, дождавшись остановки ближней,
Сразу выйду на той остановке.
О судьбах не стоит напрасно печалиться:
Каждому что полагалось, заранее роздано;
Как и собственно – жизнь: по не зрячей случайности;
Всё когда – то до пепла сгорает. Всё. До пепла. И даже звёзды.
***
Не ищи в моих строчках заимствований
От извилин пройдённых дорог, не ищи…
В меня всматриваются, вслушиваются пристально,
Резонансы моей души.
Реальность часто скрывает действительность,
Неуловимое – главное,
Где смыслы на предъявителя,
Переводятся заново.
Где сущность является – зазеркальем;
Пролетающим лишь ощущеньем касанья…
Её перечитывают целиком и в деталях,
Поднимая с глубин сознанья.
Воспоминания - это мы: нет других…
Они в нас шифрами сейфов отлиты,
И уходят торопливых времён шаги,
Тех, что по нам прошли в пережитом.
Воспоминанья это тихая память без слёз,
Это как на исходе лета -
Раскаты сухих августовских гроз
За горизонтами где – то…
***
День - оброненный трамвайный билет,
Ветер подует – его унесло,
Он переходный возраст из «есть» в то, «чего ещё нет»,
День – попутчик и имя ему: число.
День сгорит; отстучат барабаны событий,
Он доткёт паутину мыслительной ткани;
В ней ошибок – как блох в том, что было рассчитано
Опрометчиво на успех, несомненный заранее.
Что оставлено нам впереди мало… много ли…?
В том, начертанном вилами на текучей воде,
Это зыбкое вещество: будущее, его можно ль потрогать?
На него одним глазом заранее можно ли поглядеть?
Сократятся, продлятся ли отведённые сроки,
Наших помыслов мерная ткань…
Просчитает ли загодя навигатор дороги,
Словно линии судеб на ладонях заранее.
***
Мы по земле идём обременённые идеями,
Идём по тропам времени, истоптанным до нас;
То в компромиссах, то в борьбе с любыми переменами,
Нам представляющим действительность без масок и прикрас.
Мы собираем новые пространства,
Морали, отношений, переоценок ценностей,
Преобразуя быт, ломая, перестраивая,
Мир в экспозициях кичливой современности…
Запутавшись в реальности и ею пересытившись,
Предпочитая сущности времянок - наследию дворцов,
Уходим добровольно в стандарты общежитий,
Во временность гостиничных безликих номеров.
Наша жизнь скоростями событий пропитана,
Нас несёт без резонов в модерны, куда и зачем?
Колесо несговорчивых на умеренность ритмов,
На мигающем времени дней и ночей.
***
Закончен разговор с бумагой, не успев начаться,
Рассыпался набор, каких - то вялых слов,
И не в словах, в душевных резонансах опечатки,
Грозят стихи перевести в простое ремесло.
Так исчезает образ, как мираж в пустыне,
( Незавершённой мысли отголосок),
В живом объёме высветясь, и названный по имени
Он переходит в нежить виртуальной плоскости.
Вдохновение всегда – и озаренье, и внезапность…
Это роскошь простора, запах ветра и воли,
Это запахи первого снега, это клевера запах,
В ошалевшем от собственной радости поле.
Ночь истает, колокольный надрыв улетит,
В неприглядную пустошь рассвета,
Растворясь в своём эхо, отбудет в зенит,
Побратавшись с порывами ветра.
Успею ли всё, что мною написано перечитать,
Что в семантических затянуто узлах…
Сумею ль в откровениях своих себя узнать,
Чтоб изнутри, не так как узнаются в льстивых зеркалах.
Невыносим зависший миг – раздумий между «да» и «Нет»,
(В росток проросшее упавшее на землю семя…),
На заданный вопрос, о времени и обо мне – ответ -
За дальним горизонтом обналичит время.
***
Зевая, спускается в темень явление света,
В расплывчатых сумерках ночи сбиваются тени…
И хронику дня из прочитанных бегло газет,
Мы в урну бросаем, не выразив к ней отношения.
Позёмка лет сметает с памяти былое,
То по частям, то регулярно приворовывая,
Уносит что – то из него с собою,
По тёмным улицам, не добавляя нового.
Нацеженные из эфира сведенья, которым верить,
Нет полной убеждённости, и не было, и нет;
Они проходят через запертые двери,
Как солнечный на землю от луны доходит свет;
По хижинам и по дворцам кочуют сны.
Неловко скроенные с контуров событий,
Что из колодцев памяти сознаньем сведены,
И на повторную востребованность слиты.
И с благодарностью судьбе и «… со спокойной совестью»
Как возвращаются домой из под арестов,
Я, отпросившись на отгул из неуютной взрослости,
Хотел бы снова, хоть не время возвратиться в детство.
***
Листья сорваны с веток ветрами,
Горизонт дождями размыт;
Призрак Осени путался под ногами,
У нерешительной белизны зимы.
В озябших лесах застыло,
До очередной весны,
Заселившееся насильно,
Пугающее вещество тишины…
Так приходит опустошённость,
И растерянность безразличия,
На смену измученной завершённости,
Становления собственной личности.
На смену прибоев, отливов,
Безмолвия, суеты,
На смену счастливых прорывов
Света из темноты.
На смену неверия и одиночества,
Падений и взлётов обыденности,
Приходит явление творчества
Из тайных промыслов самобытности.
***
Я не попутчик времени – я по нему свободный странник,
Передвигаясь мысленно вдоль – поперёк, вперёд – назад,
В моём психологическом пространстве,
Я – по событиям, отъехавшим в былое – экскурсант.
Я - собиратель прежних радостей и огорчений,
Своих ошибок, и чужих обид…
Великодушный цензор по пересмотру их значений,
Повторный ревизор, того, что позабыто.
Мы думаем: они – за горизонтом облаками,
Отплыли по небу и навсегда отжили…
На самом деле мы переживаем столько жизней,
О скольких помним, и они - неотделимо с нами.
Я – переводчик, я – перевожу с несуществующего языка безликих ощущений,
На выстраданный ряд произносимых слов,
Я – перевозчик – я перевожу груз образов и впечатлений,
На полотно моих грунтованных холстов.
***
Пахнет утренний воздух незаполненностью,
Затаившейся пустотой,
Пугающей незнакомостью,
Зависающей надо мной.
День грядущий – заложник событий,
Расписанных по трафарету судеб;
В них «…никто не забыт, и ничто не забыто…»,
По цыганским раскладам: «… что было, что есть , что будет…»
Я по вёснам с утра счастливым,
День грядущий встречал уже,
Когда цветущими липами ,
Разносился апрель по Воронежу…
Когда распечатанная в поколеньях,
Южнорусская речь звучала,
Где «Г» кантиленно
В бархат мягкого «Х» стекало.
И глаза земляков голубели,
Как на древних смотринах невест;
Голубели глаза в апреле
От весны и лазури небес.
Помню звонкие переклички,
Воробьёв, лай незлобный собак беспородных,
И Петровских времён резные наличники,
На домах моей древней и милой Родины.
***
Я родился на низком солнце,
На третьем десятке века,
После сумерек поздней осени,
Внезапно сменившейся белизною снега.
Появился внедреньем себя из небыли,
В перенаселённую застроенность бытия,
В просторы бездонного неба,
В осознание собственной сущности: «Я».
В произвол западней и случайностей,
Из которых проглядывал мир,
Это было по - сути, начало,
Неравных с реальностью игр.
Я входил неожиданно,
В мир земной подселением,
В языковых пустынь необжитость,
Не первым, и не последним.
И несло меня по стремнине,
В половодье безликих слов:
Мне присвоенное персональное имя,
Стало кодовым поводырём.
Речь, войдя неразрывно в сознание,
Непосредственно привела,
В языковой среде к равноправию,
слиянья меня с моим именем, узнаванью себя в зеркалах.
***
Не была моя поэзия органичной,
Я всю жизнь искал того, что не терял…
Очевидное переиначивал, достраивал, ограничивал,
Если с первой попытки не брал высоты, и с десятой – её не брал.
А действительность, не явная, воспринятая мной - моя,
Ни душой, ни твердью не была уступчива: молчала;
Я стучался в двери к ней, но на вопрос: «Кто там?» лишь слышал я,
На лишний поворот в замке глухое клацанье ключа.
Я тому не верю, что в витринах обнаряжено,
И иду сознательно на риски,
Если чуда за изнанкой не окажется,
Очевидностям переворачиваю вывески.
Я домыслам своим искал приметы,
И на свету, и в темноте кромешной без огня,
И, казалось, что не только я смотрю на безъязыкие предметы,
И события; но и они, прищурясь, смотрят на меня…
Мысли и слова не ходят вместе,
Их сущность с лицевых фронтонов не видна;
Мир переполнен не опубликованными текстами;
Где нас без грима ожидают истины второго дна.
Стихи как вырезанные из пространства тени,
По контурам своим из пустоты.
Они уйдут в преданья поколений,
Сжигая часто за собой мосты.
***
Жене Моей жене– Тамаре.
Нас в годы далёкие что - то забросило,
Может с умыслом, может без умысла…
Я увидел себя в Феодосии,
Куда память заблудшая меня вынесла.
Полоса неширокая у причала,
Бычье мычание пароходов,
Где совсем не открыточное, натуральное море плескалось,
В водорослях с откровенным запахом йода.
Теперь лишь закрою глаза, медленно -
Проплывает во всех подробностях точных,
Феодосия , в ярком пламени зелени,
В липкой патоке южной ночи.
Что с тобой, Феодосия нынче сталось,
Когда ускакали галопом даты,
И хозяйка недорогого приюта состарилась,
Или вовсе, уже похоронена, у подножья горы Митридата.
Крым седой, где на горы осела старость,
Где от молодости нашей на много дней,
На стоянке вечной память осталась,
Благодарной судьбы моей.
***
Мой манифест.
Я немногого в жизни добился,
Но не шёл, ни по чьим следам…
На свои положившись силы,
Я всего добивался сам.
Я свой опыт с других не списывал,
И успехам не подражал;
Просто я не как все мыслил,
Когда надо бежать – стоял, а на окрик - «стоять!» – бежал.
Не ходил по путям размеченным,
Убеждённость внушённую – не повторял,
Словно уличный пёс – недоверчиво,
Общепринятое: проверял.
Мне бы надо побольше верить,
В точность формул, надёжность лекал…
Мне, конечно бы, легче – по ветру,
Но я в лицо все ветра встречал.
Не шагал по протоптанной раньше дороге,
Норовил всё идти по другой,
Пусть написано мною не много,
Но написано это – мной.
***
Новый год – год лошади.
Установилась, наконец, погода,
Не заходя в дома, на окна лег мороз;
И Новый Год, ступающий по - годно,
Очередное торжество принес.
В прошедшем кто – то в свой вагон удач успел,
А кто остался, на перроне во время часы не сверив…
Так ли, иначе ли, за цепью завершённых дел:
Уже бесшумно затворились двери.
Открылась первая страница года…
Но в том, ушедшем, многое осталось;
Из – за потерь на гребне перехода,
Не досмотрелось, не дослушалось, не дочиталось.
***
В истраченности пережитых лет,
В обжитых повседневностью приютах,
Цветёт надежд распятых пустоцвет,
Невыразительных событий смута.
И жизнь, как затянувшееся надолго застолье,
Где незнакомые и имена и лица,
Где равнодушных взглядов частоколы,
Закроют праздник, чтоб прощаясь расходиться…
Уходим, оставляя за спиною на исходе лет,
Не только свет, тепло, но неприязнь, раздоры;
Как жаль, что времени не будет разгораживать заборы,
И даже перекрасить их в нейтральный цвет.
А на исходе лет как будто в первый раз,
Весной сирень и яблони в цвету,
И дрель капели изрешечивает снежный наст,
И сок берёзовый оплакивает бересту.
Уходит время. Всматриваясь в небо над собою,
Вдруг понимаешь: рано заливать костры…
И возраст есть не тихое прощание с Землёю
А уготовленность в грядущие миры.
***
Между небом и землёй зазор
В налегающем мраке уже не заметен…
Тишина, растворённая в воздухе, пахнет грозой,
И уже разворован деревьями, и упрятан листвою ветер.
Когда оказались напрасными все аргументы: за ними – молчание;
Молчаньем кончается крик коростели и выстрел;
В опустошенье души переходит глухое отчаянье,
И обретает покой тот, кто в отчаянье выстоял.
У любого упавшего семени – замысел на прорастание;
Равновесия нет на весах созидания и разрушения,
Есть энергия жалости у затянувшегося расставания,
В догорающих углях обид и остывающих углях прощенья.
Между небом и землёй зазор
В налегающем мраке уже не заметен;
Тишина, растворённая в воздухе, пахнет грозой,
И уже разворован деревьями и упрятан листвою ветер.
***
Впечатление ( Impressio)
То, появляясь, то вновь без следов ускользая,
Воздух пропитан парфюмом в салоне насквозь;
Здесь цветов нет; но тесно от запаха прежних хозяев,
Их - теперь по просторам чужим существующим врозь…
Вся палитра волнующих запахов плавает в зале,
Все оттенки успеха, любовной тоски и престижа,
Здесь девчонки в неблизкой Сибири - моём L etual е,
Такие, каких не отыщешь теперь в Париже.
Не пришлось побывать мне в Булонском лесу и Версале,
Но французской палитрой повеял настой,
Тонких запахов тёплой, хорошей печали;
Мне в безлиственном марте пахнуло цветущей весной.
И теперь, в весенний день, шагая налегке,
Я сам к себе теснюсь, к судьбе дарёной Богом;
И жмётся так доверчиво к ноге,
Моей - бродячий пёс, переходя дорогу.
***
В интересах комнат вещи, (каждая) обзавелась душами,
Стёкла окон - любопытством выставились,
Если повнимательнее вслушаться,
И вглядеться в них - попристальней…
Вся одежда попетельно и по швам раздевалась,
Гайки против часовой – свинчивались;
Ложки-вилки – в руки не давались
И ключи в замках – бесчинствовали.
Как в колоде карт в календарях дни тасуются,
Сны из сновидений – стадом гонятся,
(пробки по ночам от них по улицам):
Провозглашена всеобщая бессонница.
***
Как хочется порой переписать,
Свои, просматривая дневники,
Написанные много лет назад,
Во времена раздумий и тоски.
Я грядки выращенных слов пытаюсь прополоть,
От сорняков лукавств, случайных оговорок…
За ширмой умолчанья - возвращая плоть,
Словам, как имя честное по пересмотру приговора.
Сообразив, что к прошлому добрей,
И справедливее в оценках быть бы надо,
Давно отшелестевших сентябрей,
Теперь по листику собрать пытаюсь листопады.
Оттого по каким – то кварталам заброшенным,
Спотыкаясь и сквернословя,
В чём – то ношеном, переношенном,
Ковыляют сомнения из настоящего – в прошлое.
***
Пляшут во мне на ритмы разобранные,
То стихи Вознесенского, то Марины Цветаевой,
В ознобах их бесподобий,
В перекличках звонов хрустальных.
И, порождением беспокойства,
Резонансом на их необычность,
Как в зеркалах узнаёт себя творчество: Его Величие,
И Высокородность поэзии – Её Величество.
В моих генах, без проверки на качество,
Стихи безответственно были затарены;
И без адреса обозначенного,
Потомкам высланы на комментарии.
***
Перекрасилось небо в чёрное,
Перешагнуло из вечера в ночь…
И дома, погасившие окна в городе,
Обернулись незрячими прочерками.
Прочерками - незаметностью,
Плечиком, приоткрыв дверь,
Молодость моя отпетая,
Куда мне теперь?
Пустота потерь, она как у испорченного,
Крана, где вода вытекает бессмысленно;
Одиночество моё неразговорчивое,
В невостребованности зависло.
Как из под ног – селью,
С гор – на шепот бессилья,
Воспоминаний землетрясенье,
Всё в памяти переместило.
Переместило акценты на прочтение,
Подлинников мест и событий,
Переключив полюса значений,
С отрицательных – на положительные.
Ах, память – мать – благодушие,
Хамелеон – утешитель:
Когда надо - на спинку; не надо – на брюшко:
Компромиссных красок смеситель.
***
Я не понимаю и не принимаю никаких оттенков таких слов как «коллективность»,
«включённость» и им подобных… (А.Иличевский, «ПЕРС»).
Утечка времени рождает пустоту,
Из пустоты рождается свободный ветер слов;
Слова по миру мысли разнесут,
Затопленные в омутах стихов.
Когда над озером - рой вспугнутых стрекоз,
И волны - разбиваются о рифы,
Я слышу ноты недопетых песен, не довыплаканных слёз,
Кочующих в пространстве беспризорных рифм.
От недозелых замыслов устав,
Я не спешил с идущими в единый строй…
Я, заодно с бессонницей стихи писал,
То в перемирии, то в несогласии с собой.
«…Что по ночам всё пишешь, не хватает дня?
Что ищешь в круговерти слов, в конце концов?
Мне говорила полночь, приобняв,
С засвеченным сочувствием лицом.
Поэты уходят, ни с кем, не прощаясь,
Ничего не забыв на земле, кроме имени;
Но что на обрывках бумаг, на манжетах осталось,
Растворившись в пространстве – уходит за ними.
***
Из почти пересохших источников,
Невесомым намёком, касанием,
В непрозрачную ношу ночи,
Протекают воспоминания…
В изменённые далью времён детали,
Исследив всё вокруг да около,
Они протирали проталины,
На стёклах в прошлое отпотевшие окна.
А я схоронил те годы
И напрочь забыл те места,
И небо, и воздух той несвободы,
И могилу сравнял без креста.
И когда мне видение брезжит,
Низким солнцем и частоколом сосен
Каждый раз ветер памяти бережно,
Те виденья пургой заносит.
***
По расчёту всем в мире роздано:
Возвращено - где взято…
На солнечный свет и воздух,
Небо разъято лучом заката.
Молнии злой выблеск,
Расщеплённым деревом обесточен;
Чьей – то боли последний выкрик,
Проглочен сообщницей зла – ночью.
Кто – то винясь, перед целым светом,
На коленях - ветру исповедует душу…
Но засыпает, устало ветер –
Молитвы той, не дослушав.
Земля на великой службе;
Всё, что посеяно в ней – возвратит;
Она всё за всех – дослушает,
Она всем и всё – простит.
***
От веры – до безверия, от чёрного – до белого,
Многообразию людских характеров и лиц,
Не существует ни стандартов, ни видимых пределов,
В ассортиментах плавающих чисел и границ.
На каждый взгляд косой, и взмах ресниц приметы,
На каждый шаг вне строя – всегда готовы судьи;
У них на все вопросы имеются ответы,
На первый взгляд резонные, но скверные, по сути.
Что в двери ломилось без стука,- безропотно,
Принимай… Но смотри что за ним впереди;
На просторах возможностей, свои тропы вытаптывая ,
Глядя себе под ноги, и на небо гляди.
***
Электронами вокруг ядра круговерть мыслей;
Мне от них – ни в явь из сна, ни из яви – в сон,
Не сбежать, ни спрятаться в былую независимость,
Они в меня, изматывая, ползут со всех сторон.
Мне бы по течению плыть от них по жизни,
И «до последних пуговиц рубаху не расстёгивать»,
Но во мне закручена потенциальная пружина,
Всё пересмотреть, прочувствовать, руками перетрогать.
Живу и не оглядываюсь, не смотрю в день завтрашний:
Где дорога – скатертью? где обрыв? где омуты?
Гадалок - не расспрашивая, удачи не выпрашивая,
Иду, не останавливаясь на полпути.
***
Камертоны событий на наши желанья настроены,
Плохие поступки нельзя у времён на хорошие выменять;
Смена имени не требует совместимости по крови,
Но, меняя его, мы становимся всё же, другими.
Где – то нарушен принцип душевной валентности,
Взаимным непониманьем развинчена цельность -
Не выцветающих в мире подсолнечном ценностей:
Не равнодушия к горю чужому, духовности, верности.
Не пятна на солнце, не измененье порядка движенья планет -
Существованье земное отправит в бессрочную ночь;
Ночь наступит, тогда, когда в каждом будет выключен внутренний свет,
Лучшие чувства в нас, обесточив.
***
« Сущность».
Философия чёрного цвета,
Есть - неизменно ведущий мост,
Через теневое пространство света,
Под лампы погасших звёзд.
Время сущности не отмерено,
Сущность - вечность, и миг, и час…
Сущность - гость по вызову - гость намеренный;
От рождения сущность не прописана в нас.
Сущность ходит то в открытости гордой,
То ходит, кутаясь в миражи,
По мощёной брусчатке города ,
Сущность ханжества и безверия; простоволосая сущность лжи.
По ступеням не торопясь, уверенно,
То спускаясь, то пробираясь на верх,
Не отдыхая, шагает сущность – невольный попутчик безверия,
Не замедляя скорость, не переходя на бег.
***
Метаморфозы резонансов.
Биография - это наполовину исписанная вымыслом лента,
Набор поправок лукавых на чётках прожитого;
Всякое воспоминанье - уже разменной монетой -
Есть дополнение к исправленной новизне прошлого.
Года и события с места на место,
По- новому перекладывая,
В уравненьях с известными и неизвестными,
Мы время создаём заново…
Старея, с каждой минутой от себя удаляемся;
Смотрим на своё отражение, в зеркале, но прежними не появляемся;
Мы зовём себя, но воздух, которым дышим,
Слова, которые мы говорим – нас не слышат…
Наши признаки по частям исчезают,
Запутавшись в паутине воспоминаний,
Нас обнюхают вещи знакомые и не узнают…
«То не с той встаём ноги по утрам, то в чужие садимся сани»
***
Мы зажаты вращеньем планеты меж двух полюсов,
А планета из космоса лишь подобие глобуса…
Мы живём в тесноте и сумбуре людских голосов,
В одиночестве переполненных городских автобусов.
Нам в реальности безграничной всё мерещится несвобода,
Исповедуем магию добрых примет и коварство недобрых глаз;
Больше века разгадываем тайну улыбки Джоконды,
А в улыбке Джоконды не больше секретов, чем в нас…
Любой из нас - от себя награждённый и потерпевший;
В каждом из нас от рожденья свой компас и свой поводырь;
В каждом из нас своя святость и грешность,
В каждом из нас своя ересь и свой монастырь.
***
В каких - то снах тревожных и глухих,
Уже отдельно от меня кочующих по ночи,
Мне не написанные мной ещё стихи,
Нашёптывает полночь неразборчиво.
Нас солнечным ветром вынесло,
В мирских испытаний туманности;
Жизнь – это прогулка по вымыслам,
Мотивов и обстоятельств.
Жизнь по собственным картам стремилась,
Нас вести не по нашим расчётам, но вопреки,
Сквозь соблазнов навязчивых непроходимость,
Сквозь кликушеств убогих окрики.
И вот, прошла пора бесплодных обещаний,
И в панораме дней отчётливо видна,
Бесслёзная торжественность прощанья
Где исподлобья смотрит тишина.
***
Лягут на землю снега,
Птицы вспорхнут на небо…
Каждая снежинка наугад
Падает непредугаданной – слепо.
Так и я живу пепродуманно, просто,
То, что сделано мной, что написано,
Погребено в снеговых заносах,
Растворённых в словах мыслей…
Часть из них – строго – по тексту,
Часть – между строчек: мимо,
Невостребованными – в неизвестность,
Улетают непереводимыми.
То, что списано с ощущений,
Не ляжет на лист, не запомнится,
С ощущеньем восторга, с каждой нотой сомнений,
Пережитого прошлого, надо снова знакомиться.
***
У меня в активе нет пророчеств,
Только собственное имя да я – сам;
Да надежд сомнительная прочность,
Лучшее стихотворенье написать,
Я сознаньем своим недоверчивым,
На опыте ошибок тропы протаривал,
Сетчатками собственных глаз реальность высвечивая,
На языке, придуманном с ней, разговаривал.
Из наших желаний нас уводит случайность,
А по жизни ведёт вера в лучшее…
Только чаще надежда кончается,
Где всё решает коварность случая.
***
Сознанье гаснет, и уходят смыслы…
И остаётся мир с набором аргументов,
Где сами по себе (по предъявленью) остаются вещи, числа,
Как вещества и их химические элементы.
Сознаньем обделённый инвентарь планеты,
Теряет с оживлённой мыслью сходство;
Так безвоздушное пространство не имеет света,
Так, порознь: мысль и вещь – есть вечное сиротство.
За гранью восприятий белый свет рождает цвет;
Разгулы домыслов на отмелях прозренья,
Рождают сумерки фантазий и легенд,
Прообразов открытий, озарений…
Чтоб уподобиться компьютерам в ничтожном приближенье,
Не скоростной рубеж преодолеть,
А осознать простую мысль, предчувствие любви, неясный дух сомненья,
Чтоб мозгом стать, компьютеру – ему всего, лишь надо: «что – то захотеть».
***
Последнее стихотворенье ( теза ).
Последнее стихотворенье, как итог,
Как вывернутая наизнанку пустота…
Как вдох без выдоха, то – есть - последний вдох,
Как подведённая всему черта.
Как переход из бодрствованья в сон,
Как выплеснутое из сознанья откровенье,
Как невозможный шаг за горизонт,
Где сходятся на равных: Вечность и Мгновенье.
Последние стихи – не исповедь, ни сожаленье,
Не памятник, не по весне проросшая трава;
Последние стихи – всегда есть продолженье,
И рифма к недосказанным словам.
***
(Антитеза).
Всё, что оборвано на полуслове,
Что не дослушано, что не допето,
Как, правило, содержит продолжение нового,
И самое главное – именно в этом.
В молчанье посеяны зёрна пророчества,
Даже если оно в горсти шалого случая,
В паузе – часто - предчувствие творчества,
В перечёркнутых строчках – предтеча лучших…
Исчерпанность - смерть для последней возможности
Опущенный занавес, безысходность кольца…
Окончание, по существу, не безнадёжность,
Оно иллюзорный исход конца.
***