"Огромный лев по клетке мечется.
Ревёт от боли и не лечится..." ©
Под красной завесой сомкнутых глаз
Всё тот же образ - в который раз.
Фигура в цепях из суровых рук.
Срывается голос на ультразвук
И душу ей и держащим рвёт.
Она не плачет. Она поёт.
"Ай, горлица белая в облаках,
Ай, красны цветы в снеговых лугах,
Ай, пепел, как пух, на семи ветрах,
Да чёрным сочится в груди дыра.
Ай, в небе слезами зажглись огни.
Ай, баюшки-баю, засни-усни.
Ай, други, пустите меня в поля,
Я грудью ударюсь в тебя, земля,
Я вольною птахой взовьюся вверх,
Покаюсь ветрам и полям при всех,
Ай, в том, что на пальцах моих зола,
Что юную душу я не спасла,
Что белый цветок в час рожденья дня
Стал красным навеки из-за меня".
Ей шепчут: "Здесь нету твоей вины.
Бороться с судьбою мы не вольны".
Ей шепчут: "Когда б ты и впрямь могла,
Поверь, ты бы точно её спасла".
Ей шепчут: "Не надо себя казнить".
Она замолкает. И рвётся нить.
В улыбке её боль и свет сошлись.
Смеётся - и падает грудью вниз.
То было давно. Да, она жива.
Где снег был багрян - там шумит трава,
Где рана была - там заживший шрам,
И песня забыта - не спеть губам.
Но только закрою глаза - опять,
Как будто часы крутанули вспять,
Заевшей плёнкой по нервам вдоль -
Всё тот же образ. Всё та же боль.