Когда в двенадцать лет, ну, максимум – в тринадцать,
У девочек растёт, что может отрасти,
С одной из них мне так хотелось целоваться
И кое-что ещё, что – Господи, прости!
Киношные слова и книжные свиданья,
Похабный анекдот, непонятый слегка,
Теснили в голове домашние заданья
И требовали вслух, чтоб волю дал рукам.
А женское нутро мне и теперь – потемки,
Тем более – тогда, когда играли мы
В невинное «кис-мяу» у косолапой елки,
Готовя свой побег из девственной тюрьмы.
Откуда что бралось?! И щас приятно вспомнить,
Как сутки напролет без отдыха и сна
Из детства и любви горячечная помесь
Кишки жгла изнутри честней и злей вина…
Но от избытка чувств всё вышло как-то криво,
Теория и жизнь, к несчастью, недружны:
Я в пенье серенад не сделал перерыва,
Ей посвящал стихи, а нет бы снять штаны…
На то и без меня желающий нашелся,
Да, был бы спелый фрукт – придут и едоки,
А я в своих соплях не ко двору пришёлся,
Соперника в мечтах кромсая на куски.
С назойливостью пса, приманенного костью,
Вокруг чужой любви я, зубы сжав, кружил.
Эх, мне б сейчас чуток той зависти и злости,
С которыми тогда, как с женщинами, жил.
Я с детства терпелив и кой-чего дождался,
Засада – мой конёк, но силы для прыжка
Так долго я копил, что снова просчитался,
И пропустил вперед удачливей дружка…
Не гож мой организм к стремительным победам,
Увы, я не силен в очарованье дам.
Чтоб ими завладеть, даю себя отведать,
Распробовать, понять… Немногим по зубам,
Немногим по уму, а главное – по вкусу
Приходится тот корм. Но и такие есть.
Но разговор о них – лишь лишняя обуза
Рассказу, что и так рискует надоесть.
Так вот, моя любовь успешно замуж вышла,
И, более того, успешно родила,
Ей до меня давно, как скрипачу до дышла,
И мне почти плевать, как у нее дела.
А почему почти? Да кто бы мне ответил,
Какого же рожна средь круговерти дней,
В которой то дела, то женщины, то дети
На кухне по ночам я думаю о ней,
На кухне по ночам всё думаю о ней…