Привет вам, шипящие спутницы,
Что снилось на вечном бегу?
Вы снова во сне перепутались?
Шалуньи! Возьму - обстригу!
Давно не писала я Форкию -
Отцу, и мамуле - Кето.
Прохладно, открытая форточка,
Встаю, надеваю хитон.
Пегас, не так резво, мой маленький!
Что, тесно тебе, Хрисаор?
Всё-всё, я иду к умывальнику,
И сразу кормить вас - обжор.
А утро какое-то мрачное,
Хоть свет и белеет в окне,
И холод, и змеи - все вскладчину -
Я видела юность во сне.
Мне снилось, как щедрая Греция
Внимала моей красоте,
Как ноги, едва ли не детские,
Носили меня по воде,
Как он, Посейдон, был овеянным
Желанием к этим ногам,
И как эти ноги к спасению
В Афинский несли меня храм,
И как донесли, но не вынесли...
И как вместо детства - зола.
Как все оправдания вымыслом
Афина моим назвала.
И жгучая боль превращения
Прекрасной свободы в ничто.
Мольба всех богов о прощении,
(Хотя - ну за что же, за что!)
Как косы в шипеньи задвигались,
И как - из-за мокрых ресниц
Вдруг стайка веселеньких пигалиц
Камнями посыпалась вниз...
Пегас, ну чего ты там мечешься!
Здесь мамочка пишет опять
Забывчивым бабушке с дедушкой
И силится сон свой прогнать.
Ох, как на душе неспокойно мне.
Весь день из-за сна - в никуда.
Ну что вы беснуетесь, темные?
Обрежу вас, слышите, да?
Какая тоска в заточении,
В шипении собственных змей,
И помнить - всё помнить - мучение!
Скорее бы прибыл Персей.