Добрый день, дорогие друзья!
Сегодня в рубрике, то есть в гостях у нас с вами, очень глубокий и тонкий автор, философ и человек Александр Петрушкин (http://www.stihi.ru/avtor/htgbyf42).
Приглашаем всех присоединиться к нашей беседе с Александром о слове и не только — о человеке и Вселенной, о жизни и смерти, о страсти и мысли, о силе и созерцании, — обо всем том, что составляет поэтический метод Александра, авторские особенности и картину мира. Начиная с этого момента в течение всей следующей недели у вас есть возможность высказаться, обменяться впечатлениями, задать вопросы и, конечно, просто душевно пообщаться с Александром Петрушкиным.
---------------------------------------------------------
Александр, добрый день! Рады видеть вас в нашей гостиной!
---------------------------------------------------------
ГОСТЕПРИИМСТВО АВРААМА (http://www.stihi.ru/2016/10/31/7715)
И воспалённая бумага Рождества из перспективы смотрит – и чуть дальше
предмета, его тени, тождества и торжества, и времени тьмы раньше –
поскольку никогда не настаёт вчера, сегодня, завтра там, где лица
глядят сквозь человеческий проём, который словно зёрнышки клюёт
в ладони их сокрытая синица.
И звук подвешен в дереве, чья нить – не то чтоб свет, но вскоре будет светом,
что камня свиток в небо разогнёт, и отряхнёт от смерти, но не это
успеем мы услышать - птичий гул, зрачка воронку, эхо называнья
нас мотыльками, что летят вокруг сквозь карантин, покинутый досрочно,
и снегопада длинное мерцанье.
Марина Чиркова (МЧ) - Мое, пожалуй, главное впечатление (и удивление) от стихов Александра Петрушкина — их кровная и слёзная связь между собой. Пуповинная ли это нить, земляничный ли ус — но так или иначе автор составляет из своих произведений не более и не менее но мир, объем самодостаточного пространства. Для читателя это означает, что весь, с позволения сказать, массив стихов А.П., всё это заботливо пополняемое облако, не является механической суммой отдельных стихотворений, а представляет собой бОльшее целое, где каждый кусок, выхваченный одномоментным читательским зрением, живет и играет на фоне всех остальных.
Можно сказать, что процесс чтения в данном ключе - аналог проживания, бытия во вселенной автора, причем вполне комфортного бытия, без голода и жажды и тоски — все нужное автор дает. При этом интересный момент! Образы, «питающие» читателя-обитателя, ни в коей мере не являются избыточными, скорее напротив — они аскетичны! Очищены от конкретики и доведены до абсолюта, практически до платоновских «идей».
Они повторяются от стиха к стиху, не столько варьируясь, сколько поворачиваясь новыми гранями и вступая во все новые сочетания и взаимодействия.
Что это вам напоминает? Конечно, вращение калейдоскопа, где каждый новый поворот (новое стихотворение) преподносит нам новый узор. Мгновенный и неповторимый, всегда один и вечно новый.
А гравитация этого мира сильна, образы пронзительны... Всё это о нас, об уязвимости сильных, о бесстрашии слабых... «Ты не прочней своих стихов...» - не из этой подборки, но я же сказала, здесь каждое — часть всех остальных.
В общем, читатель проникшийся, смею думать, задерживается надолго, как говорится, единожды подпав... Да и надо ли искать пути к отступлению? Нас только-только пригласили)
Татьяна Комиссарова (ТК) - У меня давняя страсть к метатекстуальности, когда стих становится до конца прозрачным именно в общем контексте творчества. Ведь автор не начинает с чистого листа, он продолжает – себя. Даже если тексты не объединены тематикой и настроением, как в нашем случае, всё равно они звенья единого.
Неразъемны стихи Александра и внутри себя. Невозможно «раскатать» их на строки, предложения, звуки. Потому что это такой единый мерцающий изнутри предмет, таинственный и завораживающий.
Лучшая строчка - «И звук подвешен в дереве, чья нить – не то чтоб свет, но вскоре будет светом». Прозрачная и теплая вторая половинка накрывает слегка загадочную и герметичную первую, образуя скорлупу, внутри которой драгоценный орех.
МЧ — Согласна, строка прекрасная, вибрирующая. Она трогает тем, чем, собственно, пронизано все творчества А.П. - чувствительностью авторского восприятия, болючестью.
ТК - Наверное, не вполне правомерно проводить параллели между разными видами искусства или же надо это делать очень искусно и убедительно. Но тут сам автор задал зрительный ряд, дав название первому тексту. И то - библейские истории мы узнаем большей частью по иконам. Меня когда-то поразило объяснение наличия обратной перспективы в иконописи. Переиначив слова Флоренского, можно сказать, что она показывает не правдоподобие казания, а истинность бытия. Или истинного внутреннего бытия. Пространство чудесным образом разворачивается вширь и вглубь, приобретает другие свойства, которые не поддаются логике внешнего мира. В применении к поэзии можно говорить не о пространственной, а о временной обратной перспективе (хотя в иконописи она тоже отчасти временная). Недаром в подборке не раз и не два появляется образ воронки. Автор как бы предвосхищает то, что будет вскоре явлено. Да, время здесь текучее и разнонаправленное. И очень ощутимое. «И снегопада длинное мерцанье».
Александра Инина (АИ) - Не этот мир и не мир иной, а тонкая пленка межмирья, колеблющаяся словно пленка натяжения воды и также отражающая оба мира, смешивающая их. Таким я вижу это стихотворение.
*** (http://www.stihi.ru/2016/11/26/9501)
Бог прекрасный, словно грязь,
Бог бессмысленный, как радость,
посмотри: от нас осталась
речь, похожая на лаз
в дождь, что падает на наше
в нём отсутствие, как в пашню,
будто ласточка в себя,
отраженье теребя,
как соломинку и глину,
красную свою гортань,
с этим телом невозможным,
совершающую брань,
где собака бежит пряжей
сквозь ужасный слова снег
и связует, как молчанье,
в мир собрание прорех.
Бог живой, как будто смертен,
говори через меня,
где лежу в твоих полозьях,
как сухая полынья,
где дышу, себя воруя
у последнего себя,
словно белая воронка
ласточки среди огня.
МЧ — Красивая идея — Создатель, говорящий через свои смертные/живые творения. Собственно, естественно так же и поэт говорит своими стихами.
Но сначала об образах А.П. О тех самых цветных стеклышках калейдоскопа. Что они из себя представляют? Ассоциации? Архетипы? Мне хочется думать, что нечто иное и снова бОльшее чем ждали. Более весомое, чем ассоциация и менее принадлежащее миру шаблонов чем архетип. Все-таки в творчестве все мы стремимся уходить как от случайности восприятия, так и от предсказуемости. И еще по возможности нам хочется уходить от внешних стандартов, и мы стремимся к обретению внутреннего мерила всех вещей и явлений. И вот эти отлитые автором детали конструктора, элементы мира, многажды прокрученные в калейдоскопе, осмотренные и постигнутые со всех сторон, и автором и читателем, становятся такой внутренней «единицей измерения». Не одной, но многими, но для единой цели.
Что это вам напоминает? Алфавит. Буквы. Иероглифы. А стихотворение в таком случае равно слову того нового языка, которым автор говорит с нами...
К слову, не раз мне приходила мысль — поэты это органы речи единой сущности под названием язык, каждый из них проговаривает свою долю того, что может (м.б. даже стремится) сказать нам наш Язык...
Петра Калугина (ПК) - Поэзия Александра Петрушкина для меня все равно что игра в твистер: "ноги" и "руки" восприятия перепутываются и норовят завязаться в узел. А "голова" ставится перед выбором: либо все это распутывать, додумывая и генерируя возможные интерпретации, либо же отключиться.
Предложение отключить голову и тренировать гибкость восприятия - вот первое, что я получаю от затаившегося где-то за строчками стихов автора, зорко и ревностно (при всём видимом безразличии) наблюдающего за мной.
Ощущение присутствия автора очень сильно. Автор все время здесь: "игнорирует", провоцирует, намеренно раздражает, раздражает невольно, восхищает - подбрасывая мне вдруг сочные, лакомые кусочки строк или даже строф, и тут же словно "выуживает" их обратно на нитке болезненно-бесконечной, перегруженной по смыслу и грамматически, агрессивно сопротивляющейся пониманию фразы.
...посмотри: от нас осталась
речь, похожая на лаз
в дождь, что падает на наше
в нём отсутствие, как в пашню,
будто ласточка в себя,
отраженье теребя <...>
Речь, похожая на лаз - уже хорошо, уже тут можно ставить точку. Но нет - Речь, похожая на лаз в дождь. Что ж, так тоже хорошо, возможно, даже ещё лучше, пусть так и будет! (подаёт реплики мой внутренний читатель). Нет-нет, ещё вот как: речь, похожая на лаз в дождь, что падает на наше в нем отсутствие, как в пашню. Будто ласточка в себя. И так далее и так далее, до точки ещё целые две строфы (!!!) сложнозакрученных сравнений.
Возможно, в этом есть своя прелесть и намёк на высокую виртуозность, но лично мне хватило бы речи, похожей на лаз. ЭТО для меня исчерпывающе, безупречно. Виртуозно, да.
Но приходится отказываться (временно, на время чтения этих стихов) от своих представлений о безупречности. О превосходстве краткости над... да надо всем, над любыми другими формами лирического высказывания. Приходится доверять автору. Принимать в нем то, чему изначально так сильно сопротивляешься. Потому что с этим сопротивлением дальше не пройти, придётся остановиться - у той самой точки, которую ты бы поставил вот здесь, в этом идеальном для неё месте, а автор - не поставил.
Итак, преодоление сопротивления собственного (возможно, слегка закоснелого) восприятия чему-то "другому", причём вызывающе "другому" - это второе, пункт два, о чем я не могу не сказать, говоря о поэзии Александра Петрушкина.
Опыт такого преодоления неожиданно приносит радость. Как та самая игра в твистер: сначала долго-долго отказываешься, "не мое!" говоришь, "мне в этом некомфортно!", "я так не перегнусь!", а потом втягиваешься, перегибаешься и растягиваешься, и вот уже оказывается, что "не твоё" ничуть не менее привлекательно для тебя, чем "твоё".
ТК - Полагаю, каждому, кто задумается об этих стихах, увидится свое, уходящее от того, что задумал автор. В общем так и должно быть. Мне вот, как я уже сказала, с подсказки автора представляется череда икон, объединенных личностью художника, цветовой гаммой, рождающимся настроением, деталями. Звук – птица – воронка – снег. Мотыльки, летящие на свет, который есть огонь. Вечное вопрошание без ответа. Это, конечно, о творчестве. Если первая икона «Троица», то тут рублевский «Спас». Молитва перед ликом, прекрасным и отстраненным, с надеждой преодолеть «ужасный слова снег».
Вот мне интересно: «привязывание» к библейским сюжетам расширяет замысел автора? Или наоборот - очерчивает некие рамки? А если бы у первого текста не было названия?
АИ - Бог лепил из глины, по образу и подобию, но из глины, которая есть грязь. Глина - речь. Из нее лепится по образам, которые есть в боге, но вылепленные из речи одновременно из грязи и по образу. Где-то так)
АДАМ (http://www.stihi.ru/2016/12/11/6384)
Колесо порастает прахом, затем землёй,
после свивается в воздух, и в дождь, и в тепло, и в звёзды,
в дерево, которым неба фонтан растёт
в животный грунт колеса – замерзший и белый.
Там человека стоит окружность без темноты:
птицы его, звери, олени, лоза, предметы –
плоды его рук переходят в тёплый, как дом, огонь –
спицами от колеса – он, который сеет
земли, дыханье, округлую тень – похожий
теперь на летучую мышь вылетает из кожи
переворачивает свет, как полынь и очки,
дышит сквозь мёд кипящий и видит: дожди
в голых прохожих скручены – как часы или мгла,
верёвка метели, белка тонкая, как жара,
масло или свемовская киноплёнка, желтая по краям,
намотанная на бобину его, где кромка –
это смерть, которая не пришла.
Колесо крутится спицами, воробьями –
прозрачны небо и твердь между крылами,
чудными: крикнешь несотворенное – тварью
вырастет и обрастёт временем, временами,
белым фонтаном, что катит себя вертикально,
перед собою, как заросли глины и пара,
движима то бинарно, а то троично
словно небо, что спит зерном чечевицы,
черновиком, чертежом, каждой косточки подмастерьем,
там, где старый Адам – это только двери,
это только звери с сосцами огня, это бело-рыжий
свет, который пройдя, ты возможно вышил,
как окружность из тела и праха голодной пряжи,
что висит, как фонарь и зренья отрез, в каждом нашем
обороте или, как древо стоящей, нише
что стоит без тебя так, будто ты в крест свой вышел.
МЧ - А вот еще к слову об ассоциациях. Ассоциация вещь очень непрочная, с одной стороны сугубо индивидуальная, а с другой очень жестко завязанная с культурным контекстом поколения, чуть в сторону от общей «песочницы» — и считывание нарушается. И вот здесь снова интересно у А. П. - отсылки подаются автором таким образом, что читатель легко принимает авторскую версию, даже отличную от собственной, и тем самым обогащается. Как достигается эта легкость вхождения? Мне думается, использованием первичных образов - непосредственно воспринимаемых нами в самой жизни и поэтому изначальных. Не одних историко-культурных (так или иначе условных), но прямых, проистекающих из естественного бытия-вне-текстов и вообще из природы вещей. И, разумееется, образ бога как первопричины и всё вмещающего абсолюта здесь вполне в ряду. Собственно, взаимоотношение внутреннего я и внешнего абсолюта — это сквозная тема творчества А. П., так или иначе о чем бы ни говорил автор, он всегда хоть пару слов да говорит об этом.
ТК - Одушевленные природа, звери, предметы – можно назвать соседство с ними одиночеством? А дальше – неожиданно - прохожие. И объединяющее - «в каждом нашем обороте». Человечество на марше.
Дерево и дом – фон и действующие лица встречи Авраама с ангелами. Увидим ли дальше гору?
АИ - Колесо - символ повторения, перерождения, символ языческий, не христианский. От него выход в крест. С одной стороны сходится - от язычества к вере, но с другой хотелось бы послушать по этому поводу автора) Верно и такое видение.
* * * (http://www.stihi.ru/2016/10/17/10210)
И смерти нет, и небеса
сужаются в воронку –
мы учимся не исчезать
пройдя за тела кромку.
Обломится ли в звук твоя
теперь смешная тайна,
изображение двоя,
как опечатку рая,
или обратно понесёт
с поклажей это тело,
где есть отсутствие тебя,
в значенье, что предела
не существует, или лист,
как финка отрезает
от тени нас, и тень о том
не ведая, шагает
в воронку глухоты, в пейзаж
в природу, где остаток
от страхов смерти растворён
как голос. И, съезжая,
оставь багаж, как темноту,
что на плечо присела,
пружину распрямив во рту,
чья стрекоза поспела,
как яблоко и этой рай,
который в себе носишь –
скрипи в повозке, урожай,
как небо, что ты просишь.
МЧ - Интересна мне и еще одна сквозная тема стихов А. П. - тема смерти. Эта узловая точка всех религий и одновременно излюбленная тема свободного фантазирования современного человека. Мне хочется спросить у автора, как воспринимается им философски: смерть есть часть жизни или наоборот жизнь есть временное явление на фоне постоянства небытия?
ПК – Соглашусь с Мариной, А.П. – из тех авторов, кто умеет и не избегает выстраивать со смертью «особые отношения» в своей поэзии. Что касается этой подборки, то здесь тема смерти раскрывается очень интересным, как мне показалось, образом. Общий нерв пяти стихотворений, сквозной мотив, проходящий через них – это, собственно, и есть «сквозность». И вещность. Предметно-пространственные метаморфозы, когда плотное, материальное, вдруг оказывается брешью, прорехой, дырой, ЛАЗОМ (и только ли для речи? А для человека, который «в крест свой вышел»? а сам человек, Адам, – не лаз ли для Бога, не «двери» ли для него?). Автор словно играет с какой-то демиурговой оптикой, настраивая ее то на «даль», то на «близь». Разглядывая через нее предмет то как предмет, то как пустоту с абрисом предмета, выемку для паззла. Мир двоится в глазах, единички внутри матрицы меняются на нули и обратно, и снова обнуляются, округляются, устремляются в ноль себя. Всё это завораживает ум. Играет с ним. Не сразу понимаешь, что это есть без конца повторяющийся, один и тот же авторский прием. Но и когда понимаешь, это открытие не разочаровывает – лишь заставляет еще больше вытянуть шею и привстать на цыпочки, в попытке заглянуть ЗА прием, подглядеть В него, как в замочную скважину, что же там прячет автор.
ТК - Вот и четвертная воронка (думаю, она очевидна в предыдущем стихотворении – еще какая!). Если продолжать иконный ряд, то это, конечно, Преображение.
АИ - Было однажды у меня размышление, вернее итог размышлений, что после смерти каждый получает то, во что больше всего верит. Гурий, вишневый сад и покой, забвение и темноту, новую жизнь. Что-то похожее видится мне и в этом стихотворении. Рай надо вырастить в себе как сад. Но я могу и ошибаться.
* * * (http://www.stihi.ru/2016/10/08/7303)
Если идёшь, как простор, расширяясь снаружи
этой зеркальной, как клёны и тело, размолвленной стужи
или – ожегшись о край свой – солжёшь тёмный сад красноглазый,
что словно ангел скользит вдоль придуманной фразы,
сад ли тебя истончит и вернёт в свои пряжу и влагу,
переместит из кармана в карман словно флягу?
или – точнее нас свет, что звучит из пустот в ней,
и от того он полней, что тебя мимолётней?
МЧ — А здесь мне хочется традиционно спросить о литературной родне А.П., кто они? Метаметафористы напрашиваются, конечно, в качестве братьев, а родители кто? И с кем сверяет автор сегодня свои шаг, часы, сердце?
ПК - Сказать по правде, стихи нынешнего гостя сезона вызывают во мне такие противоречивые ощущения, что на этот раз перед разбором подборки я погуглила, что пишут об Александре Петрушкине другие люди. Ближе всего мне оказалось восприятие Бориса Кутенкова, который говорит об имитации спонтанности как об одном из основных, стилеобразующих качеств поэзии А.П. Ещё он говорит о том, что в собственно словах у А.П. искать смысл, пожалуй, и не стоит, что весь смысл содержится в интонации, а не в лексическом наполнении. Тут я бы внесла поправку: в стихах А.П. смыслов - предостаточно, даже с избытком, только он эти смыслы не формулирует, а интонирует. Поэтическая интонация, в которой традиция сплавлена с уникально-авторским звучанием лучшим из возможных образов, - на мой взгляд, это и есть самая сильная сторона поэзии А.П. Омытые и несомые этой прозрачной, ясной, имеющей родниковый вкус подлинности интонацией, "странные" сочетания слов уже как бы и не нуждаются быть понятными, не претендуют на это.
Имитировать спонтанность - можно сколько угодно, искусственно и как бы насильно остраняя речь; но попробуй сымитировать прозрачность! Ей и определения-то точного дать нельзя. Она либо есть, либо нет ее (сквозь стих либо видно, либо он заслоняет собой).
Стихи А.Петрушкина прозрачными делает именно интонация. Слова - словно камешки, преграды, вещи-в-себе, которые она омывает, и по характеру журчания мы получаем представление о том или "камешке".
ТК - У меня есть соображение о библейской основе этого стихотворения, но я не буду делиться своими догадками. Каждый прочтет по-своему. Мне кажется, получился прекрасный цикл. Лики и размышления. Черты и резы. Мимолётность, прорастающая в вечность. Обратная перспектива бытия.
АИ - Первая мысль о расширяющейся вселенной, о расширяющихся границах разума и духа. О месте человека в этом потоке. И этот мир более чужд человеку, чем тот, где выращен человек и куда он вернется потом.
---------------------------------------------------------
Итак, дорогие друзья! Гость сезона с нами, разговор открыт!