Я не умею готовить еду.
Я и не знаю, как сковороду
Взять: то ли левой, то ль правой рукой?
Может, прижаться к ней левой щекой?
Словно как в зеркало в дно ей глядеть
И еле слышные песенки петь?
Я и не помню, как вещи стирать.
Может руками их в небо кидать?
Может ногами швырять и толкать
К двери, где будет им вольно гулять
Ночью при полной, полнющей Луне
И, расшвырявшись, висеть на трубе?
Я и не ведаю, как убирать
В доме, где надо готовить, стирать.
Может уборка – удел дураков,
Тех, кто в кармане не носит часов,
Тех, кто свой дом бережёт от пылей,
От сквозняков, от идей и мыслей?
Я только слышу все чувства в себе:
Могут они говорить о тебе.
Руки – обнять и нежность дарить,
И на твоих плечах лебедем быть.
Ушки – твой голос услышать, узнать,
А потом ушки заткнуть и держать.
Губы – тебя одного целовать,
Молчать, напевать и стихи сочинять.
Глазки мои на тебя лишь глядят.
Добрые, будто бы пара котят.
Мысли – с тобой в лодке нежности плыть.
И лишь о нас навсегда говорить.
Сердце. А здесь прячу тайну одну.
Только бывает так больно ему.