Научившись слать проклятья, позабыл я все молитвы
И в зеркальном лабиринте заблудился-заплутал.
Я доверился инстинктам и пошел на звуки битвы;
Зеркала, стократ помножив, отражали мой оскал.
Я бродил по коридорам с свитой двойников зеркальных,
Только вот у этих копий были красные глаза.
И, конечно же, случилось все нежданно и фатально,
Так, что даже не успел и полуслова я сказать:
Красноглазые уроды с перекошенною мордой
Проступили за границы амальгамы и стекла.
Разумеется, я встретил чин по чину их — зло, гордо,
Только их слепая сила яро в бой со мной вела.
После тысячи ударов затруднилося дыханье,
Затекли ужасно руки — в каждой было по мечу,
И тогда перенаправил на другое я старанья —
Драпанул с завидной прытью; ну а что, я жить хочу!
А за мной бежали толпы на манер людской лавины,
Я запнулся — как иначе! — и расквасился об пол.
Оглянулся — "Вашу так-то! Раскатают в фарш, скотины!",
Получив леща по морде, наконец в себя пришел.
Обнаружил свои чресла на поломанной скамейке,
Надо мной с ехидным видом возвышался бравый друг:
— Наша славная гулянка нам опять влетит в копейку —
Погляди, герой попойки, в трезвом виде ты вокруг!
С силой я захлопнул челюсть — но она опять отвисла, —
Как обвел глазами свалку под названием "трактир".
Принял мудрое решенье: — Значит, сваливаем. Быстро.
Как-то не горю желаньем я платить за этот пир.
В жизни часто и помногу приключается плохого,
Но у каждого придурка должен быть еще один,
Кто, согнувшись вдвое, тащит на плечах тебя бухого,
Даже если за спиною злой бугай орет: "Плати!".