В старой косынке, купленной на развале,
Вечно в одном и том же седом пальто…
Звали её… Наверное, как-то звали.
Я про себя называла её Клото*.
Ни фотографий в комнате, ни портретов,
Прошлого нет, грядущее – не дано.
Стрелки часов вращая, зимой и летом
По часовой вращалось веретено.
Я приносила воду, и хлеб, и сахар,
Рядом сидела, пыталась разговорить,
Но на меня не глядя, молчала пряха
И теребила, молча, тугую нить.
Так ли уж важно: грешная ли, святая…
Солнечный лучик робко проник в окно
И вместе с нею судьбы в одну сплетает,
Чтобы потом единое полотно
Выткать из многих, если найдётся кто-то,
Кто завершит, подхватит, не даст пропасть.
Ей – не по силам. Видно, такая квота:
Ткать не умеет, только сучить да прясть.
Но не устанут руки, не дрогнут веки.
В этом-то вся и штука, что всё всерьёз.
Не километры жизней – уже парсеки
Тянутся к звёздам и достигают звёзд.
Вот и моя, неровная и земная,
Рвётся из пальцев, мечется, хохоча...
Я замерла, мне страшно, ведь я не знаю
Сроков своих и имени палача.
Клото (ударение на последнем слоге)- одна из мойр, прядущая нить жизни