Ночь простоволоса.
На хребты проспектов
просыпались ее пряди,
перевитые лунными нитями.
Фонари подтянулись,
статные,
и, раскрыв глаза,
самое небо залили
ржавым заревом.
Я не люблю этот цвет.
На моем окне скудные шторы,
так что ржавчина ночи
(как факта времени,
а не состояния,
не красоты)
бессовестно входит в комнату,
заполняя собой
кособокий квадрат на стене
больше чем метр на метр,
а это значит, что разумно
взымать с нее плату.
Но когда эта лужа -
в духе Кандинского -
выворачивает наружу
свои карманы,
мне в сероокое лоно брызжут
черные дыры.
Над городом не осталось звезд,
а значит - ни одному из нас
нечем оплатить
или оправдать свое присутствие.