Только Господом Богом ведом,
Шёл скиталец-поэт по пустыне.
Был далёк от него отчий дом,
И бродил по Земле он в унынии.
Но не вовсе он был одинок,
Не всего его Небо лишило.
Кров и пищу, и жар его строк
С ним три девы младых разделили.
Как прекрасны в полуденный зной
Эти пери в воздушных одеждах…!
Не узнает их разве слепой:
Это Вера, Любовь и Надежда.
И охотно идут за певцом,
Как сестрицы, одна за другою
По горячим пескам босиком
Гармоничной и скромной чредою.
Всем довольны, не ропщут они.
Попривыкнув к жаре беспрестанной,
Песнь какой-то далёкой страны
Напевают с мелодией странной.
Да и грех молодицам роптать!
Никогда их поэт не обидел.
В горе мог пожалеть, приласкать,
Если слёзы в глазах вдруг увидел.
А пока они мирно идут.
Лишь слышны их родные напевы…
Не хотите ль в глаза заглянуть
Вы прекрасным трём странницам-девам?
***
Старшей Вера зовётся у них,
И разумна она не по летам.
Страж ревнивый с ней вежлив и тих,
Часто просит у мудрой совета.
В час глухой беспросветной тоски
К ней идёт он искать просветления.
Если рвётся душа на куски,
Лишь у ней он найдёт утешение.
***
Вслед за Верой идёт, не спеша,
Синеокая дева Надежда.
А сестрицы, друг друга смеша,
Называют малышку невеждой.
Не за то, что она неумна,
Не за то, что она неучтива…
Доверяет всем слепо она,
Как бы время её не учило.
Смотрит в синее небо, смеясь,
Любит ближнего робко и нежно
Все лишения терпит, смирясь,
Но на то ведь она и Надежда.
***
Младшей девой считают Любовь,
Хохотушку, болтунью, кокетку.
Изогнув привередливо бровь,
Хнычет просто для вида нередко.
Ну, а впрочем, кротка и мила,
И за это лелеема нежно.
И так Божия Мать нарекла,
Что поэтом любима безбрежно.
Он её не корит, не бранит
За присущую юным наивность,
И душа у певца не болит
За святую младую невинность.
Знает он: дева будет мудрей,
Станет ласковой, верной, надёжной.
А сейчас пусть поёт веселей!
Ей пока что шалуньей быть можно!...
Но не дай же поэту Господь
Хоть с одною из дев распрощаться…
Все отдаст из возможных свобод,
Чтоб с названой семьёй не расстаться!