Светила белого над нами бьют лучи,
А с гор по нам стреляют метко басмачи,
Но будь спокоен, я сейчас вооружен
И полон сил всегда, хотя и окружен.
Погибну здесь я, ненавидя и любя,
Надежда есть во мне, но только на себя
И на товарищей, чья жизнь на волоске,
А сколько их лежать осталось на песке
Не переживших своей юности ребят.
Кровь бьет, бежит, стучит в висках, как тот набат,
И друг прошепчет тихо мне: -"Браток, прикрой,"
А сам погибнет через час под той горой.
Локальных войн земной пылающий камин
Все поглотил. Из всех остался я один.
Испепеленные и души наши и тела,
Все поглотил огонь и скрыла, съела мгла.
И, глядя через линзу тех былых времен,
Я вспоминаю наш отдельный батальон,
Товарищей своих, лихих однополчан,
Всех-всех... Украинцев, литовцев, россиян.
Я вспоминаю каждого упрямый взгляд,
Как будто все, как было двадцать лет назад.
Все живы. Молча курим анашу в кругу
Назло слепой, нелепой смерти и врагу.
Идет веселый, беззаботный разговор,
А смерть над нами занесла уже топор,
И каждого в горах ждет моджахед-душман.
О, проклят будь навеки ты, Афганистан!
Навеки будь ты проклят сын войны - джихад -
Я говорю сейчас, как двадцать лет назад.
И набредает на меня седой покой,
Как будто только что объявлен был отбой...
Я засыпаю. В тишине не гаснет свет.
Со мною те, кого давно на свете нет.
В ночи ракет сигнальных яркие огни
И те, давно ушедшие былые дни.
Вот так.Финита ля комедия. Проснись.
Сон – не мираж. Сон – это тоже моя жизнь.
Воспоминания военных тех времен,
Все было там, а значит, далеко не сон.
Я снова там лежу убитый на песке,
Застыла кровь в моем простреленном виске,
Мне очень скоро покидать Афганистан,
За мной сегодня "черный" прилетит "тюльпан".
Закроется навек за мною жизни дверь,
Но я – я жив еще, не человек, а зверь,
Поддавшийся, как все, несбывшейся мечте,
Опять растерзанный на огненной черте.
Я ведь не гений, не мессия, не герой,
Так же как все, подстреленный, под той горой,
Не человек, скорее полуавтомат,
Немножко робот, а потом чуть-чуть солдат.
Слегка стрелок и, может, чуточку поэт,
Которому сейчас почти что двадцать лет.
Не смелый я и не трусливый, не простой,
Не боевой патрон, но и не холостой.
Знакомый всем и неизвестный никому,
Не знавший что, зачем и почему?
Как, для чего, кого, кому, зачем, куда?
Ушедший молча, как легенда, в никуда.
Умевший все и неумевший ничего,
Погиб за всех, как все погибли за него,
За Родину, за счастье и за этот свет,
Отдавший жизнь в свои неполных двадцать лет.
В ночи его я снова ощущаю взгляд,
Он снова здесь со мной, как двадцать лет назад.
Есть в жизни то, что нам нельзя никак забыть,
И ради этого нам стоит дальше жить.
Но утром, двадцать первой радуясь весне,
Взойду на эшафот и, встав к глухой стене
Я громко людям окружающим скажу:
"Я этой памятью, как жизнью дорожу!"
Без этой памяти и я не человек,
Хотя давно минул уже двадцатый век,
И вместе с ним ушел восьмидесятый год,
А впереди опять стена и эшафот,
И пропасть снова. В ней давно не видно дна,
И кровь, и эта двадцать первая весна,
Войны поток и ураганов круговерть –
Враги, друзья, огонь, снаряды, пули, смерть.
Я дальше жил на этой призрачной земле,
В больших дворцах, в трущобах, в лагерях, в Кремле,
Жил и боролся, находил или терял,
Но с той поры свой юный пыл не умерял.
Я с той поры объездил много разных стран,
Но в памяти стоит одна – Афганистан,
И год только один – восьмидесятый год.
В тот год душман друзей моих прицельно бьет.
Там, далеко в горах, среди песка и мин,
Я остаюсь, в далекую пору, один.
Коварный враг уже стреляет и по мне,
Я – только призрак, тень. Я лучик на стене.
Меня, друзья, нельзя так запросто убить,
Ведь я желаю жить, а, значит, буду жить.
Укрылся подлый враг, как в крепость, за скалой,
Я – жив. А это, значит, очередь за мной.
Вот первый выстрел... все ...и в пропасть между скал,
Сраженный враг, как тетерев, упал,
Я все же снайпер-мастер, хоть и не герой,
Через секунду рухнул враг уже второй.
И пули снова рикошетили в гранит,
Я снова выстрелил, и третий враг убит,
Под вечер выстрелами озарялась высь,
Мы насмерть, словно злые хищники, дрались.
В атаку враг пошел, среди кромешной тьмы,
Но все же выдержали этот натиск мы...
Есть у меня давно один святой обряд:
Я в мыслях возвращаюсь в двадцать лет назад.
Прощайте, в бой ушедшие мои друзья.
Я помню вас. Ведь вас забыть никак нельзя,
Я с вами вместе этой ночью постою,
За вас, друзья, я только стоя молча пью.