Глава 29.
У пивного разливного разговор произошел,
На Завхоза Иванова, вдруг конфуз то снизошел.
Он вернулся раньше срока, в дом к себе, а там жена,
Без одежды и в кровати, отдыхает не одна.
Он застыл в дверях статуей и дар речи потерял,
Ведь с его женой в кровати писарь молодой скакал.
Навалился на зазнобу телом всем и сам сопит,
На Завхоза Иванова, в общем, вовсе не глядит.
Желваками сразу скулы, кровью налились глаза,
Иванов слетел с катушек и забыл про тормоза.
Протянул тихонько руку и за коромысло хвать,
Не снимая даже шляпу стал он их охаживАть.
В миг разнесся по округе трехэтажный матерок,
От Завхоза этот писарь еле ноги уволок.
Все доярки и свинарки, весь еврейский наш колхоз,
В этот вечер наблюдали как гонял его Завхоз.
Без штанов и без рубашки, стояком на перевес,
Писарь рассекал вдоль пашни и в сосновый скрылся лес.
Он в лесу сидел неделю, все боялся выходить,
Иванов, ему в запале, обещал все отрубить.
Нагишом сидел под ёлкой, ел грибочки и кору,
Ну, а ночью забирался в лисью старую нору.
Иванов ходил вдоль леса всю неделю часовым,
Видно писаря повесу не увидим мы живым.
Ну, а бабы то заразы все шушукались в углах,
Ведь такого не бывало у нас раньше в тех порах.
Побросали телевизор и собрались у плетня,
Не продержится наш писарь там один уже ни дня.
Вот прошла одна неделя, на вторую счет пошел,
Иванову надоело, не дождался и ушел.
И под вечер как в колхозе всё закрыли на засов,
Огородами наш писарь возвернулся из лесов.
Весь холодный и голодный, отощал, гремит костьми,
Поделом ему повесе, брать чужое не моги…
И с тех пор у Иванова началась другая жизнь,
Ведь предупреждала мама: «Ты на ентой не женись».
Посмотри она ж шалава, с ней ты горюшка хлебнёшь,
Как была права ты мама, пропадаю не за грош…