А я бы рада, знаешь, прекрасным днём
Однажды вновь написать счастливый стих.
Он был бы ярок, лучезарен и мог спасеньем
Быть на зависть не только мне, но даже им.
Кому же – им? Кому, во веки? Какую маску
Приписала я для цыганского базара, где,
Господи, я повстречала, таких вот чокнутых
Ребят, которым, вроде, каждый рад.
Но только, Боже, я не рада. Извольте,
Я прошу, покиньте… се заведение души.
Там ваших грязных ног следы везде,
Куда не смотрит глаз. Прошу ещё раз:
Убирайтесь. Вы наследили там сполна.
Уже и вами я полна - до самых берегов,
До края. Я вашим смехом помираю.
Мне больно. Чёртики в глазах. В кругу
у вас – одни лишь гады. Мне больше
Ничего не надо. И просьба вновь:
Вы уходите. Во мне уже не наследите
Вы больше, к счастью, ни-ког-да.
***
Однако, что? У нас тут рок, а вон судьба:
Писать стихи не рада я, где солнце светит,
Где рассвет. Ведь, честно, сломан
Мой хребет у комнат душеньки моей.
***
Признаться, я любила с вами гулять июльскими ночами.
Любила даже больше, верно, там было необыкновенно,
А вместе с тем до жути грустно. Всё от того, что было пусто -
Уже потом, когда спала, когда мечтала и ждала.
Я вас любила, чудаки. И от того ли, что любовь
К друзьям, к подругам нереальна. Иль от того,
Что вновь и вновь я вам прощала ваши тайны.
А может потому, что глупость эта – лишь
Изречение поэта – но вот она – седая рать:
Стихи от счастья не писать
Уж не могу я вновь.
…простите.
Живите счастливо, любите. И улыбайтесь -
Как тогда. Я буду рада вам всегда.
***
Но если встретимся мы как-то – не удивляйтесь, я прошу.
Да, повзрослела, постарела, и дум путы накрыли глаз.
Но всё я та же где-то там – на дне души, на перепутье.
И изменилось лишь распутье будничных дел моих удел.