Ночью той, что сама – Самайн, вышли в долгий и трудный путь. И пока ещё не зима. И пока ещё кровь, как ртуть. И припасы есть, и вино, стрелы острые в колчанах. Лес враждебной встаёт стеной, но идут, затаив свой страх по родной, по святой земле. Ветер хриплый на время слёг, чтобы позже сорваться злей и крушить люто спящий лог – недобитый, голодный монстр.
Каждый шёл за своей судьбой и сжигал за спиною мост, ничего не беря с собой, чтобы душу не бередить. Будет битва, да всё на смерть – зов призывный там впереди эхом рвётся, вздымает смерч. Каждый третий падёт, убит. Каждый первый уже клеймён – сердца сорван привычный ритм. Не видать в темноте знамён – ледяное болота дно, лишь огни блудных душ кругом.
Каждый думает об одном: не пустить злую нечисть в дом, уничтожить мечом, огнём, утопить в торфяном гнилье. Каждый думает лишь о нём – змее в кожаной чешуе…
Кто вернулся, нам не узнать, менестрели о том молчат. Выходила с селенья рать – догорает одна свеча.