Белый корабль
Посвящается моей
Надежде
Волна на берег катится пустой
И рассыпается на золотом песке,
Посеребрённом полною луной,
А сердце вспоминает о тоске.
Так низко звёзды над морской пучиной –
Дельфин их задевает плавником,
На чёрном зеркале почти неразличимы
Следы, оставленные белым кораблём.
И где-то в звёздах или крыльях чаек
Его запечатлелись паруса,
Сквозь сны давно потерянного рая
Крестами мачты прочертили небеса.
А берег наг. Простор пред ним безбрежен,
По гребням волн стекает лунный свет,
И ветер ласков, лёгок, тих и нежен,
Как лёгкий вздох бессмысленности лет.
Трепещет тонким шёлком белый парус,
Светлеет чёрно-фиолетовая даль,
И между волн часть молнии осталась,
Как не исторгнутая вечная печаль.
*******************************
Был остров, удалённый от земли
На много сотен монотонных миль,
К нему не подходили корабли,
Не разрезал здесь волн зелёных киль.
Гранитной розой остров расцветал
Средь океана голубых пустынь,
Росли лишь сосны среди серых скал,
Лишайник, мох да горькая полынь.
Парили альбатросы в облаках –
И никакого более зверья.
Не видел также этот жалкий прах
И человеком возведённого жилья.
Но замок был на острове один,
Он был построен демоном тоски,
И мрачный рыцарь в нём был властелин,
Презревший блёстки шумной суеты.
Он чью-то кровь когда-то проливал,
Гонялся за улыбкой глупых дам
И рыскал за добычей как шакал,
Идя по львиным царственным следам.
Но опостылел ему этот мир,
И рыцарь, бросив весь навоз богатств,
Ушёл в суровый тихий монастырь,
Отвергнув яд и сладость тленных яств.
В монастыре неспешно дни текли
Среди молитв и длительных постов,
Но ни душа, ни тело не могли
Себя избавить от земных оков.
И понял рыцарь: человек есть раб
Закона, утверждённого судьбой,
Что он ничтожен, суетен и слаб,
И немощен пред силой роковой.
Покинута обитель, и стремится
Безумец к морю – жизни нить прервать,
Навеки с бренным телом распроститься,
Забыться навсегда и вечно спать.
Он над обрывом – волны бьются в скалы,
Кровавит пену язвами рассвет,
И небосклон иссушенный и впалый
Пророчит эру горестей и бед.
Нога занесена над пустотою –
Открыта в преисподнюю стезя,
Но вдруг кто-то невидимой рукою
Его выносит из небытия.
Корабль белый. Будто звёзды сами
Его создали из сердец своих,
И крылья ангелов взметнулись парусами
Средь туч отяжелевше-грозовых.
В недоуменьи рыцарь. Сон ли это
Или предсмертных видений игра?
Корабль, сотканный из неземного света
Его несёт неведомо куда.
Рыцарь стоит на палубе как в звёздах,
И тишина, какой не знает мир,
И моря будто нет, как будто в грёзах
Летит корабль сквозь неземной эфир.
Страх и блаженство сердце разрывают,
Негаданная радость грудь теснит,
И скорбный дух невольно оживает
И вместе с кораблём, как ветр, летит.
Забыты небо, и земля, и море –
Один лишь только радостный полёт;
Забыто счастье, жизнь и смерть, и горе,
Забыт вселенных перезревший плод.
Полёт! Полёт! И звёзды угасают!
И растворяются материи как дым,
Пространство, время, боги истлевают,
И лишь корабль белый невредим.
Вдруг нежно-лёгкое прикосновенье
Огнём нежданным руку обожгло,
И с рыцаря чудесное виденье
Все наслоенья страха совлекло.
Он видит девушку. Из звёздно-лунной ткани
Её одежды. Волосы, как лён,
Спадают мягкими тяжёлыми волнами.
Взгляд тих, глубок и грустью озарён.
Земные формы ангельски прекрасны,
Светлы как светоч неземной любви,
Легки, воздушны, утончённо-ясны,
Безгрешно-возвышающе чисты.
Рыцарь глядит, глядит – не наглядится,
Душа полна, как чаша, до краёв,
И ещё выше, выше хочет взвиться
За нимб эфирных вечных облаков.
Что делать? – он не знает и не хочет
Об этом ведать и об этом знать,
Безумное блаженство сердце точит –
Он хочет созерцать и созерцать.
И пусть мгновенье следующее будет
Сплошною тьмою и небытием,
Мгновенье нынешнее он не позабудет,
Пусть оно было даже дымным сном.
Одно мгновенье стоит всех вселенных,
Всех мирозданий, вечных райских дней,
И лишь оно действительно нетленно
В горниле квинтэссенции страстей,
Имя которой демоны, и боги,
И ангелы, и люди чтут в веках –
Любовь. Её блаженства и тревоги
Не угасают в верящих сердцах.
Рыцарь как камень – двинуться не может,
Не может пальцами пошевелить,
А сердце радость бесконечно множит,
Желая лишь безумнее любить.
И рыцарь слышит голос несравненный:
«Тебя я вырвала у смерти для любви,
И будет наш союз вовек нетленным,
Сейчас же мы расстанемся, прости.
Ты будешь жить на острове пустынном,
В пустынном замке много долгих лет,
Дни будут проходить уныло-длинно,
Меняться будут только тьма и свет.
Когда мы вновь увидимся – не знаю,
Но встреча будет судьбам вопреки,
Лишь вытерпи, тебя я умоляю
Жуть одиночества и ноющей тоски.
Переживи всё тленное и злое,
Больших и маленьких соблазнов суету,
Всё зыбко-преходящее, пустое,
И ты увидишь света красоту.
Отчаянию ты не поддавайся,
Хоть будет нестерпимо тяжело,
Ты с верою в меня не расставайся –
Настанет нашей встречи торжество.
Я знаю, ты всё вынесешь, ты сможешь,
Тебя люблю всем сердцем, так и знай,
Изменой, верю, ты меня не потревожишь,
Ну а теперь, мой суженый, прощай».
Исчез корабль, как мираж растаял,
Рассеялся как мимолётный сон,
Как диск луны, с рассветом истлевая,
Печально покидает небосклон.
Всё сразу стало тускло и туманно,
Померк блистающий, дарящий радость, свет,
Лишь сердце билось гулко, неустанно,
Храня любви оставленный завет.
Суровый остров рыцарю открылся
В лучах лиловой от свинцовых туч зари,
Между холодных скал туман клубился,
Катило море грозные валы.
Вокруг нагромождения каменьев,
Гранитный хаос и лишь волн следы.
Клочочек суши, преданный забвенью,
Богами брошенный на произвол судьбы.
Над островом, как мрачная химера,
Как крылья фурий, коршунов и сов,
Взметнулся замок. На утёсе сером
Стоял он под ударами ветров.
К утёсу путь нелёгок. Одеянье
Висит на рыцаре изодранным тряпьём,
Но сердце в океане ликованья,
Душа парит истерзанным орлом.
Рыцарь идёт по тёмным переходам,
По серым залам келии-дворца,
И голые безжизненные своды
Висят над головой как тень скопца.
На стенах ни картины, ни узора,
Всё выскоблено, гладко и мертво,
Всё безобразно чисто, даже сора
Нигде не видно. Нет здесь никого.
В углах не видно даже паутины,
Нет даже крыс, мышей или мокриц,
Лишь гулкие отточенные льдины
Окон и башен, лестниц и бойниц.
И тишина уж слишком гробовая,
Лишь шум прибоя слышен вдалеке,
Куда не бросишь взгляд, зрачки терзает
Распятая пустыня на кресте.
Железными когтями наглый холод
Терзает плоть, впиваясь до кости,
И где-то за спиной смеется голод,
Что станет деспотом жестоким впереди.
Нет в голом замке ни питья, ни пищи,
Нет очагов, каминов и печей,
И только ветер – хриплый коблин – свищет ,
Врезая в губы соль со всех морей.
А в полумраке одного из залов
Стоит, как монстр, грубая кровать,
На ней волосяное одеяло –
Здесь ночи рыцарю придётся коротать.
А рядом на уродце-табурете
Лежит одежда – жалкое тряпьё,
В пепельно-грязном подземельном свете
Она на дохлое похожа вороньё.
Валяется кинжал тупой и ржавый,
Зазубренный топор и в дырах сеть,
Какой-то ковш, котёл и заступ старый.
Зелёной плесенью изъязвлена их медь.
ОгнИво на столе хромом, убогом
И треснувшее зеркало, как глаз
Слепого, умирающего бога,
Вот жалкий скарб – исчадие проказ.
Проходят годы, с места не сдвигаясь,
Им счёта нет. В огромный серый ком
Их скатывает вечность, насмехаясь
Над невозможным редким чудаком.
А он в ответ смеётся над судьбою
И дразнит её радостью побед
Над миром всем и над самим собою,
Над легионом слабостей и бед.
Но горизонт всё пуст. Корабль белый
Является лишь к рыцарю во снах,
Ослабнуть не давая его вере
И раствориться ей в скупых слезах.
Однако время камень прочный точит,
Разглаживает складки древних гор,
И вот терпеть уж нету больше мочи,
И к смерти обращает рыцарь взор:
«Прими меня, о чёрная царица,
Корабль белый – грёз пустых обман,
Хочу в небытие я опуститься,
Развеять жизни навсегда дурман».
И в тот же миг мелькнул заветный парус,
И рыцарь понял сразу всё без слов:
Ни веры, ни надежды не осталось,
И предана чистейшая любовь.
«Ты выбрал смерть, - услышал рыцарь голос, -
Её вторично выбираешь ты,
Миг нашей встречи отделял лишь волос,
И вечность отделял от пустоты».
И больше не могла сказать ни слова,
А рыцарь изваянием стоял,
И пламень душ слиянья неземного
Будто костёр под ливнем угасал.
Но почему? Ведь этих душ слиянье
Уже завершено на небесах,
И даже если рухнет мирозданье,
Они не смогут превратиться в прах.
Они не смогут раздвоиться, разлучиться,
Так почему же никнет пламя их?
Так почему же разделяет их граница,
Как тьму и свет, как мёртвых и живых?
Злой рок им не даёт единым светом
Над мирозданьем дерзко просиять,
И яркою невиданной кометой
Богов и ангелов, и смертных удивлять.
Проходят дни, и ночи, и недели,
А рыцарь без движения лежит,
Как будто члены его все окаменели
И превратились в ледяной гранит.
Бездвижен рыцарь, но свирепой страстью
Боль сотрясает и терзает дух,
И упивается своею горе властью,
И от невидимых терновых пут
Душа изнемогает. Небо плачет
Стальным не иссякающим дождём,
И море – обезумевший палач –
Сушу казнит волною-топором.
И скорбь сильнее той вселенской силы,
Что из Хаоса Космос создала,
Что мёртвых поднимает из могилы,
Давая им два ангельских крыла.
Раскаяние рыцаря безмерно,
Сильнее жизни, смерти и любви,
Как муки Бога с оголённым нервом,
Посыпанного солью пустоты.
Рыцарь встаёт и, еле ковыляя,
Бредёт по острову как призрачная тень,
Лишённая навек надежды рая
И обречённая на пытки каждый день.
Но падает опять меж глыб холодных,
Сам почти глыбой твёрдой становясь,
И небо падает, как труп, в провал загробный,
На чёрные созвездия дробясь.
Через неделю боевой корабль
Случайно к острову пустынному пристал,
И тело, в коем дух теплился слабый,
К себе на судно экипаж забрал.
Очнулся рыцарь. Бездна превратилась
В сияющий подлунным снегом зал,
Душа в немое тело возвратилась,
И рыцарь, чуть пошатываясь, встал.
Он огляделся. Мебель дорогая,
На стенах фрески. Устилают пол
Ковры, все звуки мира поглощая,
А на кровати белоснежный шёлк.
И шелковая белая рубаха
Чистое тело нежно холодит.
А где же мрачный замок и где плаха,
На коей рыцаря раскаянье казнит?
Где остров, океанская пустыня,
Гранит и крики чаек над водой?
Где одиночество, в котором стынет
И леденеет пламенная кровь?
И мысль преступная мелькает хитрым лисом:
«О, неужели ею я прощён?
О неужели звёзды излилися
На землю? И космический закон
Вдруг упразднился? Боги заболели,
И Рок нещадный изменил свой путь?
О, я в её чертогах? Неужели?
И вскоре на нее смогу взглянуть?»
Мечты растут и расправляют крылья,
Кругами возносясь под небеса,
И там парят без страха и усилья,
Богов и невозможное дразня.
Но прерван радостный полёт мечты и грёзы,
Открылись двери, входит... не она,
Но на ресницах её радостные слёзы,
И покрывается румянцем белизна
Чуть впалых щёк. Улыбка озаряет
Лицо прекрасное как тонкая луна,
И незнакомка громко возвещает:
«Он жив! Он встал! Подайте-ка вина!»
«Где я? Кто вы?» - и рыцарь леденеет
И больше вымолвить не в силах ничего,
И всё вокруг плывёт и ум мутнеет,
И на пол принесённое вино
Летит и заливает будто кровью
Роскошный лакированный паркет,
И ночью закрывают крылья совьи
Надеждою мелькнувший белый свет.
Но тьма прошла. Вновь рыцарь оживает.
«Хочу я смерти», - изрекает он.
И в тот же миг пред ним корабль мелькает
Как белый призрак в чёрных нимбах волн.
И слышен отдалённый тихий голос:
«Ты снова избираешь смерть. Ну что ж...
Ты отвергаешь вечной жизни голос.
Тогда возьми же то, чего так ждёшь».
И страшное исчадие без лика
К нему протягивает ледяную пядь,
По телу шарит медленно и тихо,
И вот пытается его за горло взять...
«Нет!!!» - звавший смерть встаёт на ноги,
Мрак исчезает, растворяется как дым.
И рыцарь чувствует как радуются боги,
И как земля пульсирует под ним.
«Я буду жить, ведь есть корабль белый.
Я буду жить, хотя не знаю как.
Пускай меня пронзают горя стрелы,
Но к смерти не приближусь не на шаг».
В недоуменьи незнакомка, слуги:
То ищет смерти, то её клянёт.
А он не видит их. Он отдан вьюге
Из белых парусов. Он вновь живёт.
Но вот он окружающих заметил.
Расспрашивает их, благодарит.
И взор его необычайно светел
И неземною радостью горит.
Рыцарь пред девушкой колено преклоняет:
- Всё что могу я сделаю для Вас.
- Не надо ничего. Лишь умоляю
Не пожелайте смерти ещё раз.
Ещё прошу... Останьтесь в моём замке...
Вы не окрепли... «Да, конечно, да».
И солнце за окном в пурпурной рамке
Слезило его синие глаза.
Проходят дни спокойные как боги,
Луна то убывает, то растёт,
Не предвещая никакой тревоги.
АтрОпа нить невидимо прядёт.
Рыцарь окреп как тысяча титанов.
Покинуть хочет райский уголок,
Но незнакомка спрашивает прямо:
«Куда пойдёшь? Ведь ты же одинок».
«Нет, я не одинок. Есть остров в море,
И есть корабль, ангелов белей.
Я буду ждать его со смертью споря
Средь беспощадных одиноких дней».
«Зачем себя на муки обрекаешь
Ради пустой воображения игры?
Зачем мой замок и меня ты покидаешь?
Здесь могут сбыться все твои мечты.
Ты будешь в замке этом властелином,
Я буду твоей преданной женой.
Что ты забыл на острове пустынном?
Что потерял в пучине ты морской?
Ты будешь негой окружён и лаской,
Тебе рожать я буду сыновей,
И жизнь твоя будет прекрасной сказкой,
Завидней римских пап и королей».
«О! Я бы не раздумывал и мига,
Когда б любил тебя. Но я люблю
Мою единственную, что земное иго
В неумирающую нежную зарю
Своим одним лишь взглядом превращает,
Которая возносит в небеса
И вечный путь к блаженству открывает,
Свой невечерний чистый свет неся.
Её корабль – лунное сиянье –
Когда-нибудь пристанет к берегам
Моего острова. И наше сочетанье
Будет восторженный пэан богам.
Мы суждены друг другу и не может
Никто, ничто судьбу переменить.
И даже смерть, что всё земное гложет
И беспощадно рвёт любую нить.
Я счастлив здесь не буду, и ты тоже
Не будешь счастлива со мною никогда.
В другом найдёшь свою судьбу, быть может,
Коль на то будет воля божества.
Сердца на небесах соединяют,
Не на земле соединяют их,
И те кто знает это, те прощают,
Как Бог прощает всех рабов своих.
Пойми. Прости. Тебе я благодарен,
Но предложенье не могу принять,
Богами я когда-то был одарен,
И не хочу сей дар я потерять.
Прощай. Меня ждёт замок мой угрюмый,
Который радостней всех замков на земле,
В котором дух витает вечно юный,
В котором даже мрак ночной светлей».
И рыцарь покидает незнакомку,
Спешит туда, где волн седых игра
Береговую филигранит кромку,
И где рассыпана закатная охрА.
И вот вокруг одно лишь только море,
Остался берег где-то далеко,
Рукой достать можно луну и зори
И ангела бесплотное крыло.
И в лабиринтах нереидовых шептаний,
Овеянных поэзией и сном,
Заметны в перекрестии слияний
Следы, оставленные белым кораблём.
1996г.