Вещим пером
заостренный мой посох
пишет по жесткому грунту эпохи .
Не признает он бумаги офсетной,
Не признает однодневки газетной
Шрифт ее тухлый, буковок блохи.
Под черепицей тяжелою строк
тесно душе.
На полях, между строк,
Родины новые ритмы.
Я изменю и манеру и слог.
Звездные четки роняет Восток,
Слово, ты станешь молитвой!
Голосом чистым поет муадзин .
Как же красив мусульманский азан!
Всюду он слышен - в полях, на скале.
всадником белым замер в Седле*–
снег, пики тонкие тонут во мгле.
Что же, эпоха, я лист исписал,
много поведал, но все не сказал
про мировое ненастье.
Смыло дорогу, а сверху обвал.
пропасть ощерилась пастью,
только вот посох меня удержал,
четки со мною, а не кинжал -
в этом все счастье!
Седло–гора в Дагестанском Гунибе *