"Поэт Пушкин очень болен. Он простудился, дожидаясь у дверей одной б л я д и, которая не пускала его в дождь к себе для того, чтобы не заразить его своей болезнью. Quel combat de generosite et de libertinage! <Какая смесь благородства и распущенности!>"
(Из письма Александра Тургенева Петру Вяземскому 18 июня 1819 г.)
Напрасно Саша мчался к юной крошке,
Как Купидон, горяч и легкокрыл:
Девицу облепили мандавошки,
А может, даже сифилис накрыл.
А Пушкин рвался и рыдал, стеная...
Тут хлынул ливень - капли, как горох.
Но даже с ливнем юная Даная
Поэта не пустила на порог.
Он клялся мамой, папою и музой,
Жуковским клялся и Карамзиным,
Что, мол, не будет тыкать кием в лузу
И тешиться излишеством иным.
Да что недуг французский нам, ведь мы же,
Как сказывал Каверин*, грозный росс,
Всех мандавошек гнали до Парижа,
Имея их в многообразье поз!
Мой гений твёрд, и грудь твоя упруга -
Открой же дверь и милого впусти!
Однако непреклонная подруга
Ему шепнула тихое "Прости".
И он ни с чем поплёлся, на ночь глядя.
А дома, с горя осушив бутыль,
Вздохнул: "Как благородны наши б л я д и...
В натуре, гений чистой красоты".
*Пётр Каверин - лихой гусар, участник войны 1812 года,
приятель Пушкина.
29 января 2017