ДРЕВЛЯНИН КОНША.
Был он родом – обычный древлянин,
И древлянином дед его был,
И отец его нудные дани
Медом, воском, а чаще – мехами
Всем князьям перехожим платил.
Конша быстро сумел научиться,
Как из борти достать сладкий мед.
Как добыть на охоте куницу,
Как в реке развернуть перемет –
Все легко у него получалось.
И от легкости этой простой
Очень часто мальчишке мечталось
О судьбе не отцовской, другой –
Он рассказы о Киеве слушал,
Он узнал о холмах над рекой,
И рассказы вошли в его душу,
И душа потеряла покой.
Лет в пятнадцать он в Киев собрался,
И ушел. Вслед за сыном своим
В те же сутки родитель сорвался,
И догнал, но условьем одним
Конша смог возвращенье обставить –
Ладно, мол, пару лет подожду,
Но меня, мол, уже не исправить, -
Все равно, мол, я в Киев уйду.
Года три с той поры миновало,
Конша наш и окреп, и подрос,
Но мечта у него не пропала –
Он в душе ее весело нес.
Видя это, рукою махнула
Мать его, и сказала: «Иди,
Раз тебя так туда потянуло,
По пути только в оба гляди!»
Он твердил ей: «Понятно, маманя!»,
А потом подоспела пора.
И весной на заре утром ранним
Конша в Киев ушел со двора.
Киев лаской его не приветил,
Но привета он вдруг и не ждал, -
С рыбаками тяжелые сети
Из холодной воды он таскал,
На торгу он с мешками возился,
А на стройке – он бревна тесал.
Все трудился, трудился, трудился,
Стольный град, как умел, познавал…
Оставалось дождаться удачи,
А удача приходит к тому,
Кто не хнычет, не стонет, не плачет,
Кто почти что готов ко всему.
И удача ему улыбалась! –
Гость варяжский его приглядел,
Так и сяк испытал его малость,
И поставил вблизи свих дел.
Конша стал между многих приметен,
Был красиво одет и обут,
И, как водится, девушку встретил,
И узнал, что Беляной зовут
Эту девушку. Краше Беляны
Он еще никого не встречал.
Конша думал о ней постоянно,
И о счастьи возможном мечтал,
И Беляна его полюбила –
Или дважды, иль трижды она
О любви ему вслух говорила,
Говорила, что будет верна,
Если сердце ее разгорится.
Конша эти запомнил слова,
И от них временами кружиться
Начинала его голова.
А хозяин его в эту пору
Собирался в родные края,
И к нему подступил с разговором, -
Мол, поплыли – тогда тебе я
Покажу все речные дороги,
И моря покажу по пути –
Там доходы на жизнь без тревоги
Ты сумеешь себе обрести, -
Дом поставишь на киевской круче,
Для Беляны на свадьбу наряд
У купцов подберешь самый лучший,
Родишь с ней полдесятка ребят!..
Соглашайся! Увидеть полсвета –
Для древлянина – редкая честь,
И немалого веса монета
В этом деле для каждого есть!
Конша думал, и вскоре решился.
Он Беляну свою отыскал,
И о том, что навеки влюбился,
Глядя в очи ей прямо сказал,
Он сказал ей, что будет жениться,
Наказал, чтобы верно ждала,
Чтоб себя от напастей в столице
Для грядущей любви берегла.
А Беляна ему улыбалась,
И с улыбкой чуть-чуть озорной
С ним такими словами прощалась:
«Мир да будет повсюду с тобой!»
Вскоре сбор был к отплытью назначен,
На ладьях поднялись паруса,
Все желали друг другу удачи,
Поднимали глаза в небеса.
И на помощь богов призывали,
Кто которых умел призывать.
Конша, кстати, об этом едва ли
Что-то мог в те поры понимать –
Дед когда-то пугал его лешим,
И русалками тоже пугал.
Конша нос от рассказов не вешал,
И к реке через лес убегал,
Ну, а в Киеве слушать преданья
Посреди неизбежных трудов
У него не имелось желанья –
Словом, был он далек от богов.
Вверх от Киева против теченья
Потихоньку пошли корабли.
Молодцы, размеряя движенья.
Непрестанно гребли и гребли,
За прибрежной следить красотою
От того не хватало им сил –
Каждый в сердце на вечер покоя
И еды повкуснее просил.
А река становилась все уже,
Все слабело теченье ее –
Приходилось искать, где поглубже,
Чтобы судно направить свое
Без задержек к днепровским истокам.
Хорошо, правда, возле рулей
Были те, кто не книжным уроком
Понял прежде пути кораблей,
Хоть и этим случалось порою
Ошибиться – тогда на мели
Чаще – носом, а реже – кормою
Застревали в реке корабли.
Их тогда не спеша разгружали,
Чтобы с мели хоть как-то стянуть,
А потом корабли продолжали
По реке свой извилистый путь,
Вновь груженые той же рукою.
Днепр, однако, все больше мелел,
И мелел до того, что рекою
Звать его уж никто б не посмел,
А потом становилось понятно,
Что уже наступает пора
Или в путь обратиться попятный, -
Завтра быть, там, где были вчера
(Глупо, правда?), иль надобно было
По земле протянуть корабли
Через холм, через дол, через силу
К водам новым. Те воды текли
Сквозь озера в ином направленьи,
И лесная речушка Ловать
Кораблям возвращала движенье,
Им привычное – вновь проплывать,
А не по суху вскользь волочиться
Горделивые лодьи могли,
И к желанному месту стремиться,
Не касаясь бортами земли.
Да, конечно, Ловать – не Славутич,
Но в течении крепла она,
Становилась широкой, тягучей,
Равномерна была и сильна.
Вниз по водам все шли без печали,
И почти безо всяких потерь,
А потом корабли попадали
К чистым водам с названьем Илмерь.
Это озеро нынче известно,
Как Ильмень. Чтоб движению вод
Сильно не было в озере тесно,
Волхов воды на север несет.
У истоков его полноводных
Человек поселяться был рад.
Что же странного в том, что свободный
С давних пор там возник Новоград,
Он же – Новгород, город торговый,
В нем встречались арабы и чудь,
Там звучало немецкое слово,
Грек торил там свой северный путь.
Конша многому там удивился,
Но душой ради Киева он
Перед новой землей не склонился –
В Киев Конша был просто влюблен.
Правда, в Киеве храмы святые
Обходил он кругом всякий раз,
А внутри новгородской Софии
Простоял, почитай, целый час –
Это, видно, за тем получилось,
Как соседом по лодке его
Стал варяг, что на Божию милость
Полагался первее всего.
Конша слушал варяга со скуки,
От него он узнал о Христе,
О его чудесах, и о муке
Ради нас на голгофском кресте.
Конша понял не так уж и много,
Но какой-то живой интерес
Он почувствовал к Вечному Богу,
Повелителю душ и небес.
Между тем, распродали пшеницу,
Что с собою с Днепра привезли,
И решили пенькой загрузиться
Для людей из немецкой земли,
Взяли куньего меха с собою,
Но немного – товар дорогой
Куний мех, догрузились золою,
И ядреною крепкой сосной.
Вниз по Волхову в озеро Нево,
Или в Ладогу, проще сказать
Под попутного ветра напевы
Путь им выпало дальше держать.
Реку Волхов прошли они споро,
А на Ладоге крепко волна
Била их – есть такие озера,
Где как на море буря страшна,
Только им повезло, и Невою,
Прямоточной широкой рекою
В море вышли они без потерь,
Как выходят в открытую дверь.
Море виделось серым, и мутным,
Но дорога была не трудна,
И в Германию с ветром попутным
Донесла их морская волна.
Там купцы все добро распродали,
Взяли тканей побольше с собой,
Датский выступ в пути миновали,
И пришли в край, варягам родной.
Задалось там веселье на славу –
Пиво ставилось вместо воды,
И варяжские буйные нравы
Доводили порой до беды.
К счастью, все обошлось без увечий…
Всякий отдых всегда скоротечен,
Пиво выпилось, ткань продалась,
И, возможной удаче навстречу,
Океанских ветров не боясь,
Вышли в Англию с рыбой соленой
Из варяжских пределов они.
В море хладном иные законы
Почитались, и тяжкие дни
Конша вместе с друзьями своими
Перенес под холодным дождем.
Там впервые Господнее имя
Начал кликать он в сердце своем.
Из Британии с новым товаром
Вышли в Галлию. Грозный Бискай
Встретил их жесточайшим ударом –
Три ладьи, зачерпнув через край
Беспощадной воды, затонули.
Люди сгинули в толще морской,
Остальные с трудом дотянули
В бухты Галлии. Там их покой
Ожидал, там они с наслажденьем
Торговали, чинили суда,
И великое в них отвращенье
Вызывала морская вода.
Но потом подзабылись страданья.
Стало ясно, что в Галлии век
Жить не будешь, явилось желанье
В новом месте устроить ночлег –
Вкруг Иберии, всюду торгуя,
Обошли они вдоль берегов –
Средиземное море другую
Дало меру движенью судов,
Тут все было живее, короче,
Мир был сложен, но крепко обжит,
Тут ясны были звездные ночи,,
Всякий берег был солнцу открыт!..
Итальянцев, арабов, далматов
Конша стал меж собой различать,
Много бедных людей, и богатых
Получилось ему повстречать.
Очень многое в нем изменилось,
Кожа стала грубей, а рука
От извечных трудов закалилась,
Стала твердой рукой мужика.
Во Христе уж не ведал сомнений
Конша наш, и когда на Афон
Вместе с другом порою весенней
Перед Пасхой отправился он,
Это было не так уж и странно –
Их хозяин тогда отпустил,
Ну, а другом варяг был тот самый,
Что у весел его просветил.
На Афоне они причастились
Животворных Христовых даров,
Всюду кланялись, всюду молились
Под распев монастырских хоров.
Там вдвоем провели они Пасху,
А потом воротились назад,
Вспоминая Афон, будто сказку.
Дальше их ожидал Цареград.
Ничего ни сильнее, ни краше
Конша в жизни своей не видал,
Чем Царьград – город Храмов и Башен,
Он богатством своим поражал,
А из храмов – София святая
Выше всех поднимала главу,
Красотою своей подтверждая
То, что Бог в мире жив наяву.
Но, понятное дело, вначале
Гости всяким чудным чудесам
Слишком сильно дивиться не стали, -
Как положено было купцам,
Разместили товары на складах,
Отыскали купеческий двор,
Поселились, и все были рады
Вновь услышать родной разговор. –
Русь с добром своим, больше с мехами,
Постоянно в Царьграде толклась,
И увидеться там с земляками
Можно было, никак не таясь.
За три месяца Конша проведал,
Что хотел, где хотел – побывал,
Между греков в харчевнях обедал,
Наблюдал, покупал, продавал,
И, конечно же, храмы святые
Очень многие он посетил,
И, конечно, молитвы простые
В них о жизни своей возносил.
Больше всех он, конечно, Беляну
Перед Богом всегда поминал, -
И счастливой любви постоянно
Ей душою открытой желал.
Наконец, их пора подоспела
Выходить из Царьграда домой.
Сердце Коншино счастьем кипело
Перед встречей с родной стороной.
Из Босфора они понемногу
До Тавриды дошли, а потом
По Днепру поднялись до порогов.
Там от торков отбились с трудом,
Но, по счастью, все живы остались.
Вновь пошли они вверх по Днепру,
Облегченно шутили, смеялись,
Вместе с этим, на веслах старались,
И, однажды, вдали поутру
Им явились знакомые кручи.
Ветер ласково в парус дохнул,
И на берег, из всех самый лучший
Вскоре Конша счастливый шагнул.
Он немедля к Беляне собрался,
Друга вещи забрать попросил,
По Боричеву Току поднялся,
И услышал: «Ну, ты походил!
А тебя тут не все дожидали!»
Конша видит: приятель былой
Перед ним, он его без печали
Крепко обнял могучей рукой.
«Ты теперь не к Беляне случайно?» -
Друг у Конши спросил через миг
«Ясно, к ней!» Друг подумал печально,
И сказал: «Проклят будь мой язык,
Но она при дружиннике княжьем
Ходит мужней законной женой.
Он богат, и зовут его Ражей.
Ну, а ты тут прошел стороной…»
Конша скрипнул от горя зубами,
Конша даже лицом побелел,
И почти что пустыми глазами
На приятеля молча глядел.
Тот стоял, не на шутку испуган,
И твердил только: «Конша, прости!»
Конша молвил: «Забудь! – Ты, как друга
О несчастьи меня известил!»
Время лечит печальные души.
Дело шло потихоньку к зиме.
В те поры появился послушник
У монахов на Божьей Горе,
И в обитель Печерскую вскоре
Принял он между братий постриг,
Ни о чем и ни с кем он не спорил,
Редко слышен его был язык.
В послушаньях, молитве и чтеньи
Проводил он свои времена,
Он смиренья искал, и спасенья,
Иногда даже ночью без сна.
Звался инок теперь Ипполитом
(Иппос – это по-гречески – конь),
В новом имени были сокрыты
Жизни прежней и страсть, и огонь.
Двадцать лет пролетели, как ветер.
Ну , а может, и все двадцать пять.
Изменилось немало на свете,
Как их, те перемены считать?
В монастырь обратилась с бедою
Как-то женщина. Сын ее был
Поражен вдруг болезнью худою.
Жизни свет от него уходил.
Ей игумен поведал, что ныне
Их монахов один Ипполит
Бога ведает чистое имя,
Что к нему и идти надлежит.
Два послушника ей показали
В тихом месте приют чернеца.
Ипполита из кельи позвали,
Тот пришел, не скрывая лица,
Седоватой качнув бородою,
«Не Беляной зовут ли? – спросил. –
А детей-то, наверное, трое?
Муж не плох, да не очень-то мил?»
В удивленьи великом стояла
Пред монахом она, а монах
Ей сказал, что Альбиной пристало
Ей назваться в церковных стенах,
А до этого надо крещенье
Ей со всею семьею принять,
И подарит Господь облегченье –
Сын здоров ее будет опять.
«Сколько денег должна я?» - спросила
У монаха Беляна тогда.
«Скажешь Богу от сердца «Спасибо!»
Чтоб назад не вернулась беда!» -
Тут губами монах улыбнулся,
Но печален вдруг стал его взгляд.
Он к Беляне спиной повернулся,
И ушел в свою келью назад.