У Ромки дома жил-был рояль. Нет, постойте - это не совсем правда. Начать надо по-другому: у Ромки дома был рояль. Даже ещё правильнее сказать: в Ромкиной комнате не жил, не был, а просто в углу стоял рояль. И зачем он там стоял, мальчику было совершенно не понятно - разве только занимал место. За всю свою уже довольно долгую восьмилетнюю жизнь, Ромка ни разу к нему не подходил, и, представляете, ни разу не открывал его блестящую лакированную крышку. Сегодня вечером, как всегда, не обращая на инструмент абсолютно никакого внимания, попрощавшись на сон грядущий с любимыми машинками и мячом, он отправился спать.
И как только в доме стало темно, как только вся Ромкина семья уснула, вдруг произошло что-то совершенно необычное. Рояль, который все эти годы тяжело переживал отсутствие всякого внимания со стороны маленького соседа, крякнул, заскрипел, и... поехал прочь из комнаты, из дома, как-то умудрившись бочком съехать с крылечка. Осмотревшись, он прямиком направился к собачьей будке. Пёс Васька, как-то странно и настороженно посматривал на маневры рояля, до которого ему, также, как и Ромке, до сих пор не было никакого дела. Сперва он не мог вымолвить ни слова на своём громком собачьем языке, стоял, раскрыв от изумления пасть, не понимая, что ему делать. Потом охранный инстинкт всё же взял верх (а, может, просто он испугался, что рояль раздавит его скромное жильё). Пёс, периодически повизгивая, осторожно, а потом, всё громче и громче стал лаять. Рояль был удивлён: всю жизнь проведя в углу комнаты, он никогда не видел таких четвероногих существ (уморительно, ног у собаки было ровно столько же, сколько у него самого). К тому же, он никогда не слышал так близко и отчётливо громкого собачьего лая. Единственно, что не понравилось роялю - это тональность услышанных звуков, полное отсутствие вкуса и гармонии собачьего голоса.
- Фу, как грубо! - подумал он сначала.
Но потом рояль осенило: если это четвероногое существо без всякого пианиста-аккомпаниатора может издавать, пусть и неприглядные, но всё же громкие звуки, так разве он не сможет таким же образом сам на себе играть? Ну-ка: слегка подпрыгнув, он откинул свою крышку и...заиграл. Заиграл ведь! И не просто, а в полной гармонии с собачьим голосом. И Васька, услышав аккомпанемент своему лаю, заголосил ещё громче, но при этом как-то музыкальнее, красивее. Ему самому очень понравилось, как это ловко получается - вроде бы лаять в два голоса. Да нет, какой там в два голоса! Сколько раз прежде он перелаивался с соседкой Изольдой, да и с другим соседом Рэксом. Никогда еще такой красоты у него не получалось - прямо симфония какая-то. Хотя рояль и заметил, что пёс стал лаять гораздо интереснее, но всё равно для него это была вовсе не симфонией, а какофонией какой-то. Наконец, пёс выдохся. В горле его пересохло, и он замолчал. И рояль прекратил играть тоже. Васька так расчувствовался, что в два прыжка допрыгнул до рояля, и от всей своей собачьей души, лизнул его клавиши. Оба поняли, что теперь они стали друзьями навсегда.
Тем временем, рояль, миновав калитку, поехал в лес, неспешно переваливаясь через дорожные ямы и колдобины. Добравшись до опушки, он вдруг застыл, заворожённый удивительными звуками. Даже он, большущий профессионал своего дела, так не мог. В лесу пел, заливался на все лады соловей. До чего же это было чудесно! Несколько минут восторженно послушав, рояль начал ему подыгрывать, извлекая из себя всю нежность, на которую он только был способен. Дуэт был ошеломляющим! Услышали это чудесное действо и другие соловьи. И вот вступил ещё один, потом ещё один. А рояль был в ударе. Скоро его переливы уже совсем не уступали соловьиным. Все обитатели леса, кто ведёт обычно ночной образ жизни, затихли, и чуть дыша, слушали концерт, восторгаясь профессионализмом и лиризмом артистов. Когда, наконец, музыка стихла, началось что-то невообразимое: ели с соснами, сложив иголки в трубочки, с помощью подоспевшего ветерка, отчаянно засвистели, ежи закрутились, словно собаки в погоне за своими хвостами, и громко-прегромко топали ножками. Берёзы, дубы и клёны, как только могли, шуршали своими листьями и ветвями, совы заухали и захлопали крыльями. Даже кроты под землёй восторженно сучили лапками, приветствуя артистов. Это был триумф! Всеобщий триумф!!! Рояль, слегка приседая на свои пары ног, медленно кланялся зрителям, чуть не плача от счастья. Соловьи, рассевшись на нём, раздавали поклоны на все четыре стороны. Они тоже были счастливы. Но вдруг, нежданно небо заволокло тучами, и заморосил дождик. Буквально через несколько минут хлынул ливень. Как быть? Ведь сырость просто губительна для тонкого инструмента. И... рояль поехал домой, включив самую большую скорость. Его бросало из стороны в сторону, заносило на поворотах, ноги совсем выпачкались в грязи - но нужно было спешить...
И тут Ромка проснулся.
Уже совсем рассвело. Еще можно было подремать, но он встал и тут же подошёл к роялю. Бережно открыл его крышку. Нажал на белую клавишу...ещё на одну...потом на чёрную. Звуки, как зажжённые спички, вспыхнув и заблестев, протяжно затухали.
- Прости меня! - тихо сказал Ромка. - Теперь мы будем вместе.