1.
Я не убилась о батарею,
как хотели мои зачёты.
Чё-то здорово я херею…
здорово чё-то…
Искры от сигареты
Стаей тронулись к горизонту.
Осень - так себе отмазон-то,
мы ведь тоже согреты:
под моим незначительным домом
македонские имажинисты,
умирая, зарыли вазу.
Я рассказывала знакомым –
верили сразу:
туристы.
В четверг пришла Яна
с метёлочкой и совочком.
Я, - говорит, - археолог, рьяно
учусь на очном.
Давай покопаем твоих ашур,
может, диплом напишу…
В пятницу забежала Анчутка.
Шла,- говорит, - с маршрутки.
Давай сделаем здесь музей!
Главное, чтобы был бар для друзей.
Ну да, думаю, так-то, ничё так…
«МУЗЕЙ КРОТОВСКИХ ЗАЧЁТОК»!
Все так и радовались вначале,
но жопа вырабатывает гормон печали.
2.
ЭЛЬБРУС
Там, куда белые руки ещё не дошли,
то, во что белые губы ещё не впали…
только не надо, вот, этого, не пошли…
я только скольжу по твоей эмали,
по деревянности белого языка -
самая белая пауза забрела.
А когда белая кожа была уже так близка,
даже ресницы вспыхнули до бела.
3.
+40 в тени…
Они
повышают градус на треть…
больно смотреть.
Они говорят:
«Ну чё ты, Мася,
давай с нами квасить…»
Пьют всё подряд…
Я говорю: «Ну, вы даёте, ребята!».
А они мне: «Посмотри на себя-то!».
Я думаю, нафиг такую жару.
«Я не могу больше!»- им ору.
Но повышают, пьют, засучив глаза,
если попросишь, могут и показать,
где продают на розлив…
Но Боженька видит, Боженька справедлив.
Я не живу в Минводах – спасибо, Боже!
Спасибо за то, то в Свердловске бухать дороже!
4.
Когда вьюга откусывает от винта
и выплёвывает у подножия гор,
дирижаблю падать в Подкумок с моста,
авиакомпания рвёт договор.
Парашют из маминого зонта,
и в кармане дёргается мотор.
Кончик неба вцепился в четыре горы,
только пятую тянут к себе леса.
У её подножья ништяк зарыт,
но за ним никто не хочет слезать.
Сухорукая Эос пьяна с утра,
у неё нарзаны льют из нутра.
Кастрюлю с борщом,
или чем-то ещё,
опрокинула, как только кур взгласил…
но у неба не было больше сил.