Я так и знала: этот дом —
Такой же точно храм Господень.
Под потолком от светлых сходен,
Искрясь, взлетают мотыльки.
А жрец не стар, но старомоден,
Шаги легки,
Хоть поступь ровной не была —
Как бы боясь
Ступить на белые крыла,
На золотую перевязь,
Скользит он тихо в этом храме
И, обложив алтарь дарами,
Всё время молит об одном —
Чтоб боль не лезла в этот дом.
Он юн, как я, и так же беден,
Слегка сутул, неразговорчив,
Как будто жертва чьей-то порчи,
Жрец в этом храме одинок,
Лишь с фресок рожи ему корчит
Какой-то бог,
И в тишине хрустит огонь.
Ему молясь
И поднося к лицу ладонь,
Из сердца вынув мрак и грязь,
Он чист и так великолепен!
Но в этом храме, словно в склепе,
Среди остывших костровищ,
Он юн, как я, и так же нищ.