Они приходят, плащи их застёгнуты и зловещи.
Взгляд уклоняется, слово бежит от вещи,
имя – от должности, звания, ранга, чина.
В ничтожные поводы прячет себя причина.
Почему я?
Почему меня?
И за что мне?
Сердце стучит,
как шахтёр, заваленный в штольне.
Мысль непроизносима,
во рту горчит.
Генная память сигналит – замри, молчи.
Пророщенный страх, наследник инсомний,
вкрадчиво шепчет: ты вспомни, вспомни –
влюбился, напился, и всё растрепал, конечно,
у Дома Кино, под вискарь в темноте кромешной.
Кому ты давал читать дневники Алисы?
Если спят кошки – из леса приходят лисы.
Мышата дрожат, как телята вблизи ножа.
Мышиными судьбами лисы не дорожат.
Гости в плащах поднимаются по ступеням:
стихает смех, обрывается чьё-то пение.
Первый этаж словно вымер,
за ним второй,
третий.
Куда тебе, мышь, воевать с горой?
Раздавит и не заметит.
Гости в плащах заполняют дверной проём,
входят, как страшные новости в бедный дом.
Держатся каменно,
монолитно,
веско.
Соседка в окне напротив задёргивает занавеску.
Стыдный холод внутри превращается в белый жар.
Ты стоишь, распрямившись: не сдался, не убежал.
Ты уже не будешь бояться их никогда.
И недавняя мышь неожиданно говорит:
Господа,
вспоминайте,
чему вас учили в школе.
Там в коридоре коврик –
вы бы вытерли обувь, что ли.