Старик и не думал , что когда-нибудь наступит этот день… Последний день перед установкой нового грузового лифта( с автоматическими дверями, кондиционером и большой энергосберегающей лампой на потолке).
Семь дней назад, в его любимый день недели, понедельник, главбух сказал ему, что лифтер в санатории больше не требуется.
Эта новость рухнула на старика , и ему показалось, будто она прижала его к полу и сжала со всех сторон тяжелым прессом. Окаменев, он на мгновенье зажмурился, и вздохнул так, как будто то, что витало в пространстве, было не воздухом, а концентрированной серной кислотой, и побагровел.
Ему хотелось многое сказать, но язык во рту будто высок и рассыпался, как пыль. Но не только поэтому старик не мог сказать этому молодому человеку ничего плохого. Ему помешала любовь. Да, именно она, любовь, по другому нельзя было чувство , которое он испытывал ко всем на свете людям : к приезжим, к санитарам , к обыкновенным мед-сестричкам и к этому вот главбуху, Ивану). Старик лишь взглянул ему в глаза и увидел в них что то, что пробудило в нем какое-то новое, теплое чувство( может, жалость?) и почувствовал, как его сердце наполняется этим чувством, заполняет его нутро.. Он хмыкнул, махнул рукой и , повернувшись, вышел.
***
Было ясно, что когда-нибудь это должно произойти. Но почему так скоро, так неожиданно? Изо дня в день , на протяжении многих лет, Сергей Михалычь неизменно приходил почти с рассветом на работу, заходил в свою комнатку и глядел в окошечко на вахте – ждал , когда его помощь кому-нибудь понадобится. Ему казалось, что они вместе уже вечность , с давних-давних пор : он, лифт и его коморка. Как только дверь начинала скрипеть, старик чуть приподнимался и шел прямиком к лифту – помочь завести тележку или показать дорогу новым посетителям санатория. Ему доставляло радость одно чувство, что он кому-то нужен, кому-то может помочь.
Ведь у каждого есть свое «что-то»…И это «что-то» у всех разное. Но неизменно оно радует сердце и наполняет жизнь смыслом. Так вот эти самым «чем-то» у старика была работа. Вернее, то, какие эмоции она ему дарила. Каждый день, проведенный на работе , нес с собой что-то приятное. Он наблюдал за людьми, входящими в железную дверь. Никого старик не считал чужим. Все они – каждый по отдельности и все в целом были для него семьей. Не жены у него не было , ни детей, родители далеко похоронены , а друзья…да какие друзья?! Поэтому сидел он так и сидел – до позднего вечера и не отрывал взгляда от этой самой двери.
- Ты чего, Михалычь, сидишь , как приклеенный? Смотри, корни пустишь!-,ворчал охранник
- На людей я гляжу. Наблюдаю, что у кого и как в жизни происходит-,отвечал Сергей Михалычь с улыбкой.
- Это как? Так уж они тебе все и выкладывают. Прямо душу наизнанку выворачивают какому-то старому лифтеру?
- А к чему это? Если внимательнее быть – и так все видно. Кто отдыхает после работы, кто – после свадебки, а кто – просто старик одинокий , вроде меня…
- И к чему тебе это?,- спрашивал снова дневной сторож, так и не поняв ничего. И лифтер с неизменной улыбкой на лице просил, положив руки на колени:
- Да ты иди , Женя, с Богом, пожалуйста. Не обращай на меня, несчастного, внимания… Я же никому не мешаю, верно?
- Ну, верно. ,- бурчал в ответ ворчливый Евгений и , махнув рукой, уходил.
Да. Сергей Михалычь отличался от всех в санатории. Седоватый, сухой и нечеловечески тощий, но тем не менее гладко выбритый и очень опрятный приходил он на работу: в форменных брюках, свитерке и при часиках, старых, работающих на последнем дыхании.
Эх, как любил он их, эти часики. «Да, староваты малость,- думал старик,- ну и что? Люблю я их! Они от отца мне достались. До могилы их сберегу.» Бывало, сидел, коротал свободное время и посматривал на них , сдувая пылинки.
А в санатории все было таким светлым, приветливым, радушным и счастливым , что он, одинокий старый лифтер в эту картину совершенно не вписывался… «Что есть, то есть ,- размышлял он , порою.,- я не такой, как они… А , может, и не нужен я им вовсе?»
Слезы сами просились на глаза и он запивал их крепким чаем, вздыхая.
***
Этот день, еще не испорченный никем и ничем , волновалСергея Михалыча. Ему не хотелось тратить время на разговоры с начальством. Старик пошел в свою малюсенькую каморку, поставил на старенькую плиту кипятильник, сел на лавчонку, застеленную какими-то старыми тряпками, и задумался.Он надеялся , что сегодня его не будут подстерегать обычные ежедневные неудачи , что он не попадется своим обидчикам на глаза. Но было бы странно, если бы все беды, случающиеся с ним каждый день,именно сегодня вдруг обошли его стороной. И он ждал. Ждал, чтобы тут же отразить удар и продолжить заниматься любимым делом.
Но ничего не происходило - час сменял другой, и вот за окном уже полдень ,небо приобрело желтоватый оттенок , а он все сидит и не осознает происходящее. Все ему казалось странным, теряло свою реальность и , как назло, за все это время он никому не понадобился.
Кипятильник все свистел и свистел…
***
- Ну все, до свидания , Сергей Михайлович. Вот ваша трудовая, я вложила туда расчет за месяц и ваш страховой. Помните, вы у меня оставляли на хранение?,- Людмила Сергеевна, помощник главного бухгалтера, улыбнулась старику и протянула руку с документами. Лифтер взглянул на нее, потом на ее белую руку, с красными ногтями, протянул ей свою, всю покрытую старческими пятнами и произнес чуть слышно:
- Ддда, ддо свидания.
***
Сергей Михалычь свернул по дороге к дому. Небо над ним становилось все темнее и темнее и окна одно за другим загорались в многоликих домах. Путь по дороге , ведущей к дому, казался старику длинным, невыносимо длинным… Его ноги чуть-чуть дрожали и весь корпус немного покачивался от ветра и печали , нахлынувшей на него. Перед его мысленным взором стоял лифт, которого завтра уже не будет и коморка, из которой , скорее всего, сделают сторожку… Тут мысли его прервала глухая боль в спине. Удар. Старик только не мог понять , какая боль сильнее – физическая или моральная. Что-то заставило его обернуться и он увидел перед собой двух коренастых парней. Губы его расплылись в дружеской улыбке, он хотел было уже сказать что-то приветливое, но тут за первым последовал второй удар – он пришелся на грудь. Сергею Михайловичу было очень тяжело стоять, но он заставлял себя стоять.
- Деньги давай! Все, что есть!,- проник в его сознание крик одного из мальчишек.
- Да походу нет у него ничего. Пустой,- это голос второго.
И то, что произошло в этот миг , было , наверное самым страшным: первый увидел на руке старика часики. Да, эти самые часики.
Он сорвал их одним махом , поднес к своему кривоватому носу и произнес разочарованно:
- Ээээ, дык это ж старье! Поперли, Андрюх!
Он бросил часы на асфальт и ,ударив ногой, пнул их.
Парни побежали. Сергей Михалычь дернулся , сел на асфальт и заплакал. Долго он так сидел, молча и не двигаясь, пока небо не начало светлеть. А к тому времени к нему подошла женщина, попыталась его поднять, отряхнула от сырых листьев и повела в сторону многоэтажек.
- Они же мне от отца, от отца достались…,- причитал старик и плакал, стиснув зубы.
Катерина Кактус