На востоке мигает звёздочками волшебный параллелограмм. По чернющему небу текут четыре звезды, не теряя дистанции, не ломая строгой геометрии.
– НЛО! – шумим мы дружно у первого подъезда четырёхэтажки.
Выплывает вторая фигурка. Обе плывут с юга на север.
На юго-западе рождается едва заметная световая полусфера. Она поднимается за Угольной горой, разрастается, движется к нам. За ней кто-то невидимый выкуривает следующую полусферу, потом ещё одну, ещё…Над нами вырастает гигантский космический амфитеатр. Небо светлеет. Полусферы достигают зенита и начинают таять.
– Вот здорово! – ликуем мы. – Это уж точно инопланетяне!
Вышедший перекурить дядя Вася накрывает медным тазом наши восторги:
– Чего?! Инопланетяне? Да какую-нибудь дуру запустили в Плесецке, а вы и радуетесь…
Несмотря на его слова, что-то вспыхивает в наших сердечках, и мы долго ещё болтаем об НЛО, космосе, звёздах, жизни в других мирах…
А ближе к ночи мы с Серёгой забираемся по пожарной лестнице на крышу дома, прихватив с собой бинокль.
Вспыхивают одна за другой звёзды. Млечный Путь солью проступает на драгоценном камне неба, темноватом, бархатном. (Через лет тридцать мне начнет сниться оно, но звёзды во сне буду совсем неземными, дух захватывающими, с неподражаемо четким оттиском. А я буду лежать на спине и течь в сказочном ювелирном магазине Вселенной…)
– Коль, смотри. Фокус в бинокле сбиваешь, и Марс превращается в красноватое пятно. Глянь.
Я беру и не могу оторваться – пульсирующая, дышащая легендарная планета!
Долго, пока не становится совсем зябко, мы сидим на крыше, прибившись к металлической загородке, держась рукой за её прутья. Мчимся с огромной скоростью вокруг Солнца, мчимся в нашей Галактике, и медленно поворачивает свой гигантский блещущий остов Млечный Путь. А наша ночная крыша – корабль в вечном космическом полёте. И звездная дорога, если приглядеться, – похожа на летящего дракона, чешуя которого расшита яркими солнцами и планетами!
И совсем по-другому слушаешь Александра Васильевича на уроке астрономии: всё тебя касается, всё тревожит и беспокоит сердечко. Но гаснет, как только от планет, звёзд, квазаров, чёрных дыр, спиральных галактик, туманностей наставник переходит к астрономической математике и физике.
А мы с Серёгой тёплыми летними ли, осенними ли вечерами бродим по улочкам нашего беспокойного посёлка. Мы жарко оспариваем чьи-то поэтические строчки: «Меня в научной косности, мой друг, не упрекни, в необозримом космосе мы, видимо, одни…»
Нет же! Вон сколько миров брошено в небеса неведомой нам щедрой рукой!
Иногда до холода в спине вдруг (!) пугает необъяснимая бесконечность космоса и следующее за ней смирение перед непостижимостью всего Сущего.
Вот ведь: только на «закате» школьной жизни нас обдаёт с Серёжкой счастьем САМИМ познавать этот мир, разгадывать его устройство, смысл.
И мы уходим на берег Вели за новостройками. Едва-едва плещется волна на сырой песок пляжа. Мы подбираем вынесенные водой тонкие веточки и рисуем на плотном и влажном основании геометрические формулы, решаем уравнения, физические задачки. Вдвоём так споро и понятно движутся вперёд экзаменационные вопросы!
Серёжка в вечерних прогулках делится прочитанным в альманахе «Уральский следопыт», я пересказываю ему романы Герберта Уэллса, рассказы Шекли и Брэдбери.
Пройдёт несколько месяцев, и мы расстанемся с ним. Но, встречаясь, снова и снова будем превращаться в далёких мальчишек, оккупировавших крышу дома с волшебным биноклем.