Я возникаю тенью на стене,
в сортир плетусь, не зажигая света.
Ночь на дворе, а внутренность в огне,
и это жизни длящейся примета.
Не промахнуться б мимо кругаля,
всё аккуратно надо подытожить
и снова спать, недолгий отдых для,
чтоб ночью день прошедший уничтожить.
Так физиолог Павлов предсказал
и Фрейд, ему враждебный, подтверждает,
что сон велик, как театральный зал,
и пьесу дня невольно воскрешает.
Но где там свет, то станет тенью здесь,
затмится явь, придуманная слепо,
сюжет исчерпан и дымится весь,
зола летит и падает нелепо.
Но главное, что унитаз молчит
и принимает кротко подношенье.
А в животе отнюдь не мысль ворчит,
как истины последней устрашенье.