не очень-то ловкая уловка – изобразить себя сумасшедшим, чтобы дознаватель убедился в безнадежности своих попыток, оставил меня в покое, а может, и выпустил на свободу, я еще помню то время, когда жил на свободе, по крайней мере, я полагаю, что это истинные, а не «покрывающие» воспоминания, что бы они там ни покрывали, дознание меня измучило, я могу в этом признаться и признаюсь, кому? самому себе, дознавателю, если он меня слышит, ему же, если он меня не слышит, но может услышать, и снова ему, даже если он никогда меня не услышит, если никто меня больше не услышит, если я останусь в этом каменном мешке, в этой комнате с надувными стенами навсегда, я устал от слов, которые поначалу так охотно произносил, потому что надеялся достичь, чего? уже не помню, но какая-то цель была, и она меня воодушевляла, я готов был говорить и говорить, а если слова не шли, я готов был терпеть пытки, лишь бы выговорить еще фразу, еще несколько фраз, я был на стороне дознавателя, и вот к чему это привело, мне уже ничем не помочь, и откуда пришла бы помощь, от меня самого ее ждать бесполезно, я могу только говорить, мое единственное орудие – это слово, но оно бессильно против этих стен, а ждать помощи извне, от кого? дознавателя? супердознавателя? суперкоменданта? или толпы сочувствующих? оставь надежду, наговоривший с три короба, и больше не говори, откуси свой языке и выплюни, если уж не можешь им подавиться, молчание, ничего, кроме молчания , сейчас и в дальнейшем, и молчание не как попытка что-то переменить, достичь того, чего не удалось достичь с помощью слов, нет, молчание как отказ от всех стремлений, целей, надежд, да, молчаливейшее из молчаний, самое молчаливое, сходное уже с тишиной, которая царит там, где и говорить некому, нечему, где ничего и не может быть, кроме тишины, и если придет дознаватель он ничего не услышит и никого не увидит, потому что мое существование давно уже свелось к языку, к этим признаниям, попыткам признания, ничего, кроме языка, а когда исчезнет и он, не останется ничего, что могло бы заинтересовать дознавателя, не знаю, разочарует это его или обрадует, может быть, ни то, ни другое, он просто захлопнет дверь, сядет в машину, закурит сигарету и отправиться туда, где нет никаких загадок, где никого не нужно допрашивать, где, если и говорят, то не делая никаких признаний, где не знают, что такое признание, и не опознают его, признание, даже если кто-то заговорит не тем языком, на котором говорят обычно, заговорит, признаваясь в чем-то, втайне от окружающих и самого себя.