«Взжизание живаго Огня» (в оправдание автора)
«Истинно вам говорю: ако аспиды дивии земны выползли повсюду из тьмы, и едино взжизание живаго
Огня, кое потребно для чтения книг, страшит их тяготами чрезмерной яркости Света Правды, помнить
кою днесь запрещено, потому что оспорить ее невозможно, способна бо – портить им аппетит, ломая
все планы, камение бо дивьему животу истинные Словеса, обладающие чудодейственным свойством
"осинового кола", – и это всенощный кошмар для змииной власти их, и готовы они растерзать каждого
ликующего Отечества – уже только за это; мы же видим в Его Сиянии – великое прошлое Руси нашей,
а не сущей днесь темной, нищей, одураченной и попранной, и Оное во всех частях Земли бросает их
в страх и сатанинскую злобу – самим фактом своего существования, – ибо – слишком уж много врагов
у такой опасной для них идеи, как – мир без лжи и насилия, и, во исте живуще, хочется "аутентично" –
обрушиться на них всей огневою мощью матерных словес; ...но не те ныне времена, и это всемирный
кирдык какой-то, еже – одно остается: с загадочной улыбкой, коя по силам лишь "будде", "толерантно"
водить вилами по воде, скрывая "криминальные" лаконизмы – за пафосным сладкозвучием огульного
цитирования. Сице бо и аз: от мала много – взчертах пасторальную компиляцию-парафраз сию, лишь
тем обретя просветление, познав истину – и утешась, что в подзаголовке "nach Westen" слово "nach -"
служит для указания направления движения, в "боевом разделе" русской речи тоже, – и да хранит нас
от тьмы сила слова того... Песнетворцы, ликуем Отечества!»
«Красавица и чудовище» (ремейк)
Часть первая: «Der sprung nach Westen» [«Скачок на Запад» (нем.)]
Оглава I.
(01) Государи мои любезные, благородии премилостивые!
извините – за «выражение», но и «бандеровская» эта –
«босота», что «паплюжать и ганьбять»* – не понимая,
столь оболгала великий и духовный – народ русский,
что, впервые в жизни, мне стало – невероятно жутко!
(02) И вот – «о, грубые сердцем!» – по поводу невероятной
«стыдобы» той, и отвлекаюсь я – в эпических формах –
от, ужас как, серьезной работы, ибо, скажу по секрету,
окончательно почувствовал: не знают народа нашего! –
что ж… «знайте же, как русичи – чувствовать умеют!»
(03) Сиречь: «В безмятежные дни мира, радости и счастья»
жила Россия и Украину «подругой дней своих суровых»
имела, и оную – «всею натурой своей чувствительной
от любви вельми пылая» – и баловала, и ублажала, и –
рекомая Украина – в большом фаворе у России была!
(04) И у России – сердце любовью трепетало, как от ветра –
серебрянная струна, и от Россииного того присутствия –
весьма большое оная Украина удовольствие получала, –
жила себе – не тужила: «ела – досыта, пила – допьяна,
спала – на пуху, вставала – поздно, ложилася – рано».
(05) Всю любовь материнского сердца – Украине отдавала, –
звала ее своей «раскрасавицей», надышаться не могла:
«мылом ее мыла, гребешком частеньким расчесывала,
творожочком сладеньким откармливала», – и у России
была оная Украина – бодра, весела и свежа, как весна.
(06) Да-с, Россия Украину – лю-би-ла! воистину говорю, как –
дитя свое родное – любила, холила, и столь горяч был –
сердечный жар, и столь приятно и умилительно сердцу
было видеть ту «дружбу двух любящих существ», что –
«вечная весна текла над ними, как ангельская улыбка».
(07) Любила! и холила так, словно та была нечто особенное,
«антик маре», а не Украина!.. чего же, спросите, боле?! –
увы-увы, – «слабые духом жизнью вдоволь довольны –
редко бывают», – о том – сказано: «Дитяти старейших –
ничто же не слушати, на младый разум свой уповати...»
Оглава II.
(01) Так знайте же, «сколь часто неблагодарность,
сия – змея, на груди человеческой отогретая,
свивает гнездо в душах существ обожаемых»! –
затомилася в домашнем кругу «раскрасавица» –
заскучала, губы надула: по двору монастыря –
надоело бегать зря, грит-едрит, и весь те сказ.
(02) Новизну ей подавай, и Украина – набычилась:
«Ой, уйду от тебя, – грит, – занянила ты мэни,
всэ життя мэни знивэчыла*!» – в ней-то, вишь,
«мятежная юность вскипела и жажда подвига
в сердце проснулася», да на Запад, «де нэбо –
с землею сходится», скакати-гуляти повлекла.
(03) И вот по младости лет: косится Украина томно –
на Запад, и чудится ей на Западе – «дух ярый»,
взволновали сердце фривольные темы, «плод» –
первых умственных затей, – ударила в голову –
кровь, как волны, забился гневно «пульс эпохи»,
иным «мировым порядком» – заполнился досуг.
(04) И так, с утра не жрамши, предавалась дивонька
своим «пленительным мечтаниям»: «Как много –
облаков на небе, как мало – счастья на земле,
а лучше б – меньше облаков и больше счастья...» –
и были помыслы ее – «чисты, светлы и высоки»,
словно легкое – «струн серебряных бряцанье».
(05) А потому стоял в ушах ее – «немолчный звон»,
и проносилися пред синими очами призрачные
видения того, чем будет горд весь род людской, –
но скверную сыграла шутку с Украиной младость,
бо: как ни миловала ее Россия, как ни старалась,
ан – «не смогла удержать ее своей любовию...»
(06) «Под мирной сению дерев» – запало Украине –
«прогулку на воле вольной совершить», сиречь:
приелся, грит, уют домашний, взалкалось, вишь,
на Запад Украине, на простор, – ибо, воистину,
как сказано в пергаменах и я вам ниже докажу:
«Как Украину ни люби, а все на Запад смотрит».
(07) И вот, что вам скажу: «Была она скорей склонна
к опасностям и жизни – бурной и зело мятежной»,
нежели к «невинным прелестям существования –
селянки на лоне сладостной натуры под кущами
дерев цветущих средь шелеста травы и нежного
пичужек лепета в тиши садов Малорассейских».
Оглава III.
(01) Таки «пробряцал» по ушам рассвет однажды, в сердце –
открылась дверца: «Неча медлить доле!» – и поскакала,
«духовною жаждой» гонима, девица наша – на Запад, –
по натуре: весьма легковетренной будучи и к скаканию
на вольном воздухе вельми великую склонность имея.
(02) Поскакала, на зорьке утренней дня благодатного, куда –
глаза глядят: для веселия «души и тела», для «скоришэ –
прыеднання до складу Европы», за – поесть-покушать:
«эссен-фрессен», «манже-бламанже», – на свою беду,
«как ветер быстра» – понеслася, «злой силой влекома».
(03) Зацокала каблучками – прочь от «имперского монстра»,
«желаньем сладостным» томима, аж, искры – «пых-пых», –
и не глянула даже, как Россия заплакала: «Бийся бога!
доню, як тоби нэ соромно, ты ж там на чужыни пропадэш!
на Западенщине телушка – полушка, да рубль перевоз...»
(04) Поскакала: воля – «кращэ де, чым нэволя», а без воли
и жизни не надь, – полетела: испить меда до края чашу, –
дала стрекача, сажени режет за огородами, лицо сияет,
очами весело рыщет: «ну, где же... ну, где же – Запад?» –
а вот он любимый, вот он бесстыжий! обнять и плакать!
(05) Боже-боже, как низко девица пала! ить, на Западе: что?
там – Бандера: «огонь в глазах» – с обрезом, страшный,
а потому – «неприкосновенность личности» на Западе:
под вопросом... – бо в харатиях сказано, и я вам скажу:
«ин де – худый обычай бывает, дитя узря, растерзает».
(06) И тильки-тильки Украина-Красавица на Запад, ан шасть –
Бандера навстречу: «Пардон муа...» – грит, и – сцапал! –
про то ж и баснописец сказал: «И тут волчище гнусный
учуял на беду волнующе зовущий ягницы нежный дух», –
такой комичный, грит, случай, а финал – грустный! Да-с…
(07) Ну, разве ж имеет Бандера жалость?! «Сей беспокойный,
сей порывистый мистик, духу русского – не выносящий», –
таки застрелил ее, встретив «средь тревожащих дубрав»,
под сенью коих обитая, в поисках пищи шнырял втихаря,
«пиф-паф», и был от него Красавице – фирменный капут.
Часть вторая: «Requiescas in pace» [«Покойся с миром» (лат.)]
Оглава IV.
(01) Итак: «вздыхая древними поверьями», на Запад Украина поскакала,
навстречу темный лес и «нарцисичний галицай», – и нашла рекомая
«красавица наша» в непроходимых чащах Запада от «острых когтей
и зубов косматого чудовища» оного – свою «неминуемую погибель».
(02) А ведь – ушло солнце с небес под вечер «в час назначенный», – ить,
такое – страшное знамение! самое время – окститься, остепениться,
и сердцу девицы – охолонуть, – ан тут и явился бесстыдно Бандера,
сей – упоительный фавн, сей «homo ukropithecus» – похабная морда.
(03) Амуниция, от жеш – «оранжутан майданутый», гля, как – при Гитлере:
«красота и сила»! папаха – злобно, цинично и оголтело – на ухо сбита,
рожа перекошенная, злобная, мрачная, под рябиной кудрявой устало –
стоит, свежих могилок слегка в стороне, – ну, и – «айн-цвай, полицай».
(04) Свобода творчества! «глибоко закопав гарні ідеї», засипел, бандерлог,
под тяжестью грешного желания, ажно сердце Украинино – зажахало...
жуть!!! – «бух-бух-бух...» – мнит: «У Бандеры быть в лапах, и вдыхать –
его запах... есть ли в жизни – экстазней, чем смертельный сей миг...»
(05) Ну и растерзал ее Бандера-подлец, учинил «ягнице» внезапну смерть, –
опыт-то – «забав презабавнейших на празднике жизни и здоровья» –
бесценный: «Багровое лицо – склонилось хищно над лунным личиком,
негнущиеся пальцы, страстно ища по обрезу, нашарили затвор, – и...»
(06) «Заскрыжил Бандера затвором, а скрип лязгавый, что ржа по железу:
под трусами ляжки – так и завздрагивали...» – синие очи Украинины –
застенчиво замигали, и – «навстречу в ликующих лучах алого заката –
высверкнул сноп огня...» – и ведь – чаяло... чуяло сердце... вещее ж...
(07) А обрез – хрякнул, хрипнул: свинец в брюхо Украинино и вхлюпнулся... –
«О-о-о... как эпично он – терзал, как хряпал и чавкал, как рвал и грыз –
плоть, пурпурную, как тога римских императоров, кроваво – огненную,
как цветочек аленький, а кровь брызглявая, тошная, липкая...» – фу-у...
Оглава V.
(01) По натуре своей Бандера – был «стоиком», но в тот день –
«желудок заставил его нервно поглядывать по сторонам»,
и к вечеру мозги – окончательно «свихнуло набекрень», –
сиречь, факт «голодомора» послужил толчком к насилию,
яко же – сказано: «Убивать – не умирать...» – и он убил!
(02) Да, он убил! и – иначе, как всякие скоты, «иже исполнены –
спеси, алчности и злобы», он не мог, ибо: «так повелося –
в веках...» – едва Украину увидел и «стихийный импульс
сократил стальные мускулы троглодитских устремлений»,
миг – и Украина очутилась в его лапищах... и он убил ее!
(03) И упокоилась девица «на изумрудной траве, окрашенной –
рубиновой кровью», этой «росою любви – и страданья...» –
«...ибо убить – легче, чем любить, ибо – горячая любовь,
когда к ней примешивается – голод, нередко переходит –
в такую же горячую ненависть, иначе – и быть не может».
(04) Бедная... бедная Украина! «Убить – легче, чем любить...» –
смерть открыла ей эту тайну, и она в свой последней миг –
стала мудрее всех мудрецов мира, – России же – «слезы
горькие в тиши ночной проливавшей» – осталася утехою
лишь «память любезной дружбы и умиления сердечного».
(05) Сердце сохранит черты – столь горячо любимого и столь
печально погибшего существа – навеки, – а что так горько
плакалась «об умершей любви, о майских прошлых днях»,
про то же плач, про что – и сказ: «Когда неблагодарность
взострит жало обиды, то рана – многажды болезненней...»
(06) И как дитя она малое плакалась, поминая бандерину мать,
долго, до хрипоты, вскрикивая рыдающим голосом: «Тать,
пес ты помойный, скверны исполненный, т-тя – проклинаю!
убил мою Украиночку, мое серденько, мою радость, она –
поскакала на Запад, как дурочка, так он и напал на нее...»
(07) «Не придет уж, не придет она – назад! а где был бог, этот –
буржуазный лакей, этот – соглашатель, социал-предатель?
расплодил нациков – параноиков, лихоманка на них! а де –
сила козацька, де лицарська слава? о-о, у меня отмщение,
и аз – воздам! – изолью свой гнев, истощу свою ярость...»
Оглава VI (вместо эпилога).
(01) Долго, однако, мы запрягали, носом на завалинке клевали, –
иначе – и быть не могло: в это вложены «баксы», опять же –
странно, что очнулись, – и глядь-поглядь: «Свят-свят-свят!
хто скаче, а той москаль – плаче, а прысяга – слово пустэ,
а ти пыхати* америкосы, що хотять, тэ й пышуть в истории...»
(02) И отныне у каждого – долг святый перед предками нашими:
раздавить хотя бы по одному бандере или пиндосу – гниде, –
а то же просто – «налетчики»: «все разгромлено, разорено –
и за все битые горшки должен платить русский Иванушка»?!
«дурачок»?!. нет уж, пусть теперь ходят – и оглядываются...
________
Прим.
«паплюжать и ганьбять»* [«изничтожают и презирают»]
«знивэчыла»* [«обезобразила»]
«пыхати»* [«чванливые»]
© 2017 (remake)