Сосуды полутёмных подъездов под вечер гонят весёлую и беспокойную кровь, выдавливают её из тёмных, покосившихся, исцарапанных дверей, выливают на улочку «Одессы».
Междудворье – это же целый стадион! Здесь мы играем в футбол, хоккей, заключаем и нарушаем договоры, дерёмся, строим планы на вечер, готовим набеги на строительные площадки пятиэтажки…
На пустырь на одном колесе гоночного мотоцикла вплывает Гоша, пацан из Вельска. Объект зависти мальчишек и обожания и тайных вздохов девочек. Опускает переднее колесо плавно в пыль, глушит весёлый ударничек мотора, широко расставляет ноги в вельветовых штанах и чешках, скидывает шлем, рассыпает мелкие кудри, поправляет на худых жилистых руках обрезанные по пальцам перчатки – шик!
А Гоша мне нравится, и я ему не завидую: нет в нём привычного зазнайства горожанина, он охотно треплется с нами обо всём, охотно поддерживает наши «одесские» выкрутасы…
А сегодня мы задумали такое рискованное дело, что надо непременно дождаться темноты, чтобы ни один глаз взрослого не узрел наши проделки.
Когда темнеет, мы забираемся на пятый этаж строящегося дома. Там, у самой кирпичной кладки, на краю тёмной бездны двора, покачивается тяжёлый крюк крана. Крановщик оставляет какой-то сигнальный свет, и нам оттого хорошо видно и крюк, и стену, и холодную геометрию механизма.
Но так просто до крюка не дотянуться, нужно сделать шаг вперёд, в чёрный окоём, чтобы схватить руками трос.
Смельчаков мало. Все поёживаются. Тогда лихой Гоша становится на кирпичный уступ, плюёт на свои полуперчатки и прыгает, чуть наклонившись, на трос. Он ловко схватывает его, а ногами опирается на железное основание крюка. Трос резко подаётся от нас в тьму вечера вместе с наездником и тут же возвращается назад. Гоша ловко спрыгивает на крошеный кирпич возле самой стены.
– Ловко, чёрт! – восхищённо бросает Славка Бойцов.
– Молоток! – трясём мы руку товарища.
Но повторить отчаянный и рискованный трюк никто не решается.
Через час мы с деревянными арбалетами, в фуфаечках, дешёвеньких пальто, плохоньких курточках, с карманами, набитыми пульками, нарезанными из проволоки, штурмуем этаж за этажом соседнюю новостройку.
Темень, холод и стойкая пыль гулких комнат. Не отпускающий ни на минуту запах раствора. Просветы неба в ломаных и шершавых квадратах окон. Острая и грубая арматура, торчащая из лестничных проёмов. Пирамиды кирпичей на строящемся пятом этаже.
К нему-то и пробивается одна из мальчишеских групп.
Стрелять в лицо запрещается под угрозой коллективного «расстрела» в задницу…