Я слишком долго привыкаю к этой коже.
Она никогда не почувствует финишной ленты
И покрывается мурашками в самые неподходящие моменты.
Следовательно, и я покрываюсь тоже.
Не похоже, что хоть кого-то связывают эти висящие провода,
Расскажи, где мы с тобою повернули не туда?
Этому пути не видно конца и края,
После нити дорог ; обязательно небоскрёб-минотавр
И я не припомню, чтобы мы сознательно это выбирали.
Кожа изнывает от скуки.
Все темы перетёрты, фразы ; затасканы, бабы, конечно ; суки.
А о чём ещё говорить в этом городе
Любовных треугольников и круговой поруки,
Где ветер теряется в приподнятом вороте?
Я ухожу под аккорды Цоевского стука.
Сердце дергает меня, как палец чеку.
Я вновь подхожу к окну, но на улице подозрительно тихо.
Что за насекомые слетаются к моему ночнику?
Зачем жить, если жить приходится всегда начеку?
Почем стоит фунт твоего настоящего лиха?
Кожа не знает ответов.
Она молчит, она знает ; я люблю её именно за это.
Толпа, как и кожа ; всё такая же грубая и безъязыкая,
Язык для неё всегда страшнее пистолета
И изъясняется она поэтому исключительно криками.
У нас песней зовётся этот вечный тормозной визг.
Пара крыльев взмахивает и стремительно пикирует вниз,
Ты лучше даже не спрашивай меня, как я сегодня,
Ведь я, как обычно, сегодня трезвый вдрызг.
Я так быстро живу, что каждая моя ночь ; новогодняя.
Удовольствие для слабых ; это обида и месть.
Такого удовольствия я отныне не доставлю никому.
Быть другим ; это значит быть всегда одному,
Что, знаете ли, не самая плохая за сегодня весть.
Я стоически отношусь к каждому новому моему клейму.
Вот только моя кожа была бы чертовски рада с меня слезть.