Жизнь на планете зарождается только тогда, когда поблизости взорвалась звезда и обогатила пространство тяжёлыми элементами...
Астрономический факт
Однажды в безбрежных космических далях по вселенским законам облако пылевой материи начало сжиматься, и через несколько сотен миллионов лет должно было превратиться в приличную звёздочку класса G.
Что бы это дало Вселенной? Очередную песчинку в её таинственных пространствах. Скорее всего, звёздочка обзавелась бы планетами-детками и на какой-нибудь, возможно, появилась бы жизнь. Разумная или не разумная – кто знает? И кто ответит, что такое разум с точки зрения вселенной? Ведь, в конце концов – для Вселенной по большому счёту нет разницы между разумной и неразумной жизнью, нет разницы между жизнью и смертью. Для неё всё едино. С равнодушием она смотрит на рождение жизни и с таким же равнодушием взирает на смерть.
Но для других обитателей вселенной рождение новой звезды было бы большим событием.
Если бы она родилась рядом с обитаемой планетой, на которой жили разумные существа, то они увидели бы восхитительное зрелище на своём небе. Увидели, как блистательны бывают звёзды, как они ярки, как они сияют и отдают себя без остатка другим, ничего не оставляя себе.
Её рождению посвящались бы легенды, песни и стихи. Астрономы уделяли бы ей огромное внимание, вычисляя её температуру, радиус, массу, выстраивая её модели и наблюдая её в телескопы.
А возможно, её рождение послужило бы для рождения новой гипотезы в изучении тайн природы и разумные существа на ещё маленький шажок приблизились бы к непостижимой Вселенной.
Когда звезда исчерпала бы всё своё «горючее» – водород и гелий, и начались синтезироваться в её недрах тяжелые элементы – это было бы сигналом того, что звезда переходит к последней стадии – смерти. Постепенно её оболочка раздувалась и из совершенно непрезентабельной звёздочки обыкновенного класса G она превратилась бы в красный гигант.
Если бы астрономы могли это наблюдать – это было бы великолепное зрелище, только растянутое на тысячелетия…. Но, если бы у звёздочки были обитаемые планеты, то она все бы их поглотила во время своего гигантизма… А потом плазменная оболочка отделилась бы от неё и осталось только одно маленькое, но очень горячее, плотное ядро – белый карлик, который за несколько миллионов лет превратился бы в чёрный. Но и чёрный карлик – это ещё не окончательная смерть звезды. Её не видно уже ни невооружённым глазом, ни в телескопы. Звезда потихоньку умирает, или, более уместно здесь было бы употребить слово – угасает. Она остывает, а её атомы со временем становятся радиоактивными и распадаются… И звезда растворяется в пространствах вселенной, оставляя после себя только длинноволновое излучение. Вот это и есть окончательная смерть звезды. Или рождение чего-то другого, о чём мы пока в силу ограниченности наших знаний даже не представляем.
Такова жизнь обыкновенных звёзд, некоторые из которых мы видим на ночном небе, а большинства не видим, и только догадываемся об их существовании.
Центр облака нашей, ещё не вспыхнувшей звёздочки, уже был сжат довольно сильно, и оставалось всего-то потерпеть гравитационное давление каких-то пару-тройку сотен миллионов лет, чтобы ядро разогрелось до миллионных температур, чтобы начались термоядерные реакции синтеза. Тогда новая звезда вспыхнула бы в чёрных пространствах необъятной Вселенной, чтобы освещать в бескрайнем космосе пути-дороги путникам.
Но эта будущая звезда понимала, что, когда начнутся реакции синтеза и она начнёт светить, сразу, неизбежно начнётся её путь к смерти – постепенно выгорит всё её центральное ядро и превратится она в чёрный карлик, который потом растворится в космическом пространстве бесследно.
А она так не хотела! Она больше всего на свете не хотела умирать. Не хотела исчезать в космическом пространстве, не хотела распадаться на длинноволновое излучение и не хотела растрачивать свою массу на каких-то неизвестных путников. Пусть сидят себе дома или пусть другие дурочки им светят. Слишком дорого будет обходиться ей это сияние…
И она не торопилась. Она не давала силам гравитации сильно сжимать себя, чтобы ядро не вспыхнуло, она их сдерживала и считала себя умной-разумной. Только вот как ей себя называть? Пылевое облако – она уже не облако. Протозвезда? Нет, протозвёзды потом становятся звёздами и начинают пылать, а она не собиралась этого делать. Долго она думала о своём имени. Ни один миллион лет, а потом успокоилась – какая разница, как называют её разные жители далёких планеток, они её и не видят совсем, чтобы хоть как-то называть…
Так и жила она, берегла свои атомы водорода. Не растрачивала их, не давала подниматься слишком высоко температуре в центре, чтобы не дай бог четыре атома водорода не превратились в атом гелия и выделилась энергия, которая унесёт частичку её массы, а, следовательно, и частичку её жизни.
Проходили тысячелетия, складывались в миллионнолетия, а она всё берегла и берегла себя. Боялась смерти, боялась светить, гореть, боялась жизни. Многие её соседки уже отсияли, многие превратились в белые карлики, многие – в чёрные, многие вспыхнули новыми и сверхновыми, чтобы дать жизнь на планетах…
Конечно, подавляющее большинство звёздочек жили как все – превращались из протозвёзд в звёзды, становились на главный звёздный путь – звёздную последовательность, какое-то количество миллиардов лет стабильно сияли, потом, по мере выгорания водорода и гелия в центре, становились красными гигантами, сбрасывали свои газовые оболочки и становились маленькими, горячими, быстровращающимися белыми карликами, которые, спустя несколько миллионов лет остывали и превращались в никому ненужные чёрные карлики, удел которых был – смерть и постепенное превращение в бестелесную энергию.
Но были и такие, которые не хотели быть как все – эти либо от жадности набирали чудовищную массу, и, не умея обращаться с ней, взрывались, раздавленные своими же атомами, протонами и нейтронами, превращаясь в чёрные дыры, поглощающие всё на свете, либо не начинали светить совсем, как и наша знакомая Не вспыхнувшая.
Но…
Но в любых расчётах, даже в самых хитроумных и хорошо продуманных, может содержаться ошибка, просчёт. И вот именно так просчиталась наша не вспыхнувшая, не засиявшая, не запылавшая звёздочка….
Она не учла одного момента, того, что всё в этом мире меняется и стабильность только в самих изменениях, в самой жизни.
Она не знала, что протоны – эти кирпичики, из которых состояли её любимые и так трепетно хранимые атомы водорода, окажутся не вечными и рано или поздно распадутся – превратятся в нейтрино и гамма-кванты, которые тут же улетят от неё со скоростью света и ничего не останется. Ничего.
И пришло то время, о котором она даже и не подозревала – одновременно, вдруг, каждый её протон распался на электромагнитную волну длиной около тридцати километров и нейтрино – частичку малой энергии и всё это улетело в зазвёздные дали с невообразимой скоростью, и от не вспыхнувшей звёздочки не осталось ничего. Даже памяти. Даже названия в звёздных каталогах. Даже длинного-длинного номера из десятка цифр и буковок, которым обычно удостаивались самые слабые звёздочки, еле видимые в телескопы и которых было бесчисленное множество.
Все соседи её жалели, называли маленькой глупышкой, но против законов природы ничего нельзя сделать. Они просто действуют. И кто не сияет, не встаёт на свой звёздный путь, от того остаётся только длинноволновое излучение – бестелесная энергия. Не остаётся даже названия.
Даже если ты не живёшь в полную силу, ты всё равно умираешь. Это и есть, наверное, один из основных законов жизни-смерти, и самая страшная смерть, или, вернее, не-жизнь, которая превращается сразу в смерть.
2015 год