Околдована сиянием сказки
Необъятной величины,
Я беру чёрно-белые краски
И рисую цветные сны:
Мы у счастья стоим на причале,
И растаял колющий лёд!
Но мне люди зачем-то сказали,
Что папоротник не цветёт.
Подождите. Откуда вы знаете?
Потому лишь, что сами не видели,
Вы за папоротник всё решаете?
Вот как сказки склоняются к гибели.
В громе диких колёс электричкиных,
Под печальный собачий вой,
Обездушена, обезжизненна
Еду, еду к себе домой.
Вы, собака, не войте жалобно,
Ваш хозяин – простой человечишка,
И душонке его не надобно
Видеть слёз ваших глаз черешневых.
Вы ему свою жизнь даруете,
А ему это мыло мыльное –
То, о чём вы так горько тоскуете.
Я прошу вас, не плачьте, милая!
А давайте, собака, вместе
Мы отыщем волшебный цветок?
Он быть должен… в священном месте,
В перекрёстке крапивных дорог.
Не пойдёте? Я вас понимаю,
Вам теплей у хозяйских ног.
Я в болезненном слышу лае,
Что папоротник не цветёт.
Ну и где ты, всесильный Боже!
Дай мне сил, чтоб идти вперёд!
Или ты мне ответишь тоже,
Что папоротник не цветёт?
А в ответ – ни шумочка, ни голоса,
Ни дождинки, ни ветра, ни молнии,
И от страха внутри раскололось всё
На пылинки скупые, безвольные.
Неужели мечту придётся
В деревянный с крестом переплёт?
У неё же так сердце бьётся!
Но папоротник не цветёт.
Я найду! Я сама его выращу!
По заросшим крапивой полям
Я дорогу, пусть больно, но вымощу,
Я сказку свою не предам!
Руки – в кровь, а душа – в огонь,
Сил последних лишилась и сна.
Я теперь как горбатый конь,
Заслуживший на старость овса.
Больше я не гоняюсь за сказками,
Я в крапиву уже не ходок.
Но ведь разве это не счастье ли –
Я нашла заветный цветок!