Под шум стрельбы встаёт в горах рассвет.
Из роты нас одиннадцать осталось.
Два дня прошло, а кажется – сто лет.
Нам здорово за эти дни досталось.
Кончаются патроны, нет гранат,
Зато повсюду трупы перед нами.
Шли русских убивать – пришли. Лежат
Поодиночке, грудами, рядами…
Их цепи поднимались много раз,
И много раз с уроном отступали.
Мы гибли, но за каждого из нас
Они по пять, по десять потеряли.
Два дня мы их держали, но сейчас
Нам шансов устоять не остаётся.
Их слишком много, слишком мало нас,
И помощь к нам уже не доберётся.
Сегодня ночью ротный приказал
Стрелять до предпоследнего патрона.
Последний – для себя, чтоб не слыхал
Никто из них от наших пленных стона.
Сказал он: "Парни, над любым из нас
Подонкам будет в радость издеваться.
Поэтому последний мой приказ –
Живыми в лапы гадам не даваться!"
"Они живыми не захватят нас!" –
Нам раненые наши заявили.
И наскоро заделанный фугас
В палатку для тяжёлых заложили.
А остальные, автоматы взяв,
Обвязанные бурыми бинтами,
Гранаты по карманам рассовав,
Пошли в окопы драться вместе с нами.
Опять атака… Ротный подорвал
Себя и тех, кто в плен его тащили.
Когда назад отхлынул вражий вал,
Его в пустом окопе схоронили.
Погиб он, но никто не отменял
Его приказ – он словно завещанье:
Чтоб в плен никто к бандитам не попал
На радость им, на муки и страданья,
Сберечь последний выстрел для себя!
...Прости, старлей. Не выполним приказа.
Последней пулей, жизнь и свет любя,
Ещё достанем хоть одну заразу!
Закончатся патроны – есть штыки.
Бой не закончен, если сердце бьётся.
Нас мёртвых будут резать на куски,
Зато их меньше через нас прорвётся.
Узнает ли когда-нибудь страна
Что мы здесь до последнего стояли?
Что может быть уверена она –
Мы трусостью себя не запятнали?
Пусть даже не узнает, но зато
Перед собой нам нечего стыдиться.
Из роты не попробовал никто
От безнадёжной схватки уклониться.
Сейчас они навалятся опять,
И нет боеприпасов для отпора.
Жить хочется, а надо умирать,
И умирать придётся очень скоро.
Наглеют духи – в полный рост идут.
Вошли в стволы последние патроны.
Мы русские. Напрасно эти ждут,
Что мы сдадимся и сорвём погоны!
Подходят ближе, из подствольных бьют.
Их пули одиночные встречают.
Один упал, другой, но гады прут,
А наши автоматы замолкают…
Патронов больше нет. Осталось ждать
Последней в нашей жизни рукопашной.
Секунды как часы, и тянет спать.
Все так устали, что уже не страшно.
Осталось тридцать метров… Нет гранат.
Жаль – мы бы их немало положили.
Идут спокойно, скалятся, галдят…
Нет, мрази, вы нас недооценили!!!
Пять метров! Всё, пора! Рывок вперёд,
Штык между рёбер первому вгоняю!
Второй навскидку очередью бьёт,
Но падает, попасть не успевая!
Удар ногой, штыком – ещё один
Свалился, по земле скребя ногтями!
Мы им победы лёгкой не дадим,
Не побежим и не сдадимся сами!
Всё меньше нас. Вот падает сосед,
Вот я последний на ногах остался.
А там, где находился лазарет,
Взрыв громыхнул и дыма столб поднялся…
…Ну вот и всё. Удар земли в лицо,
Которого уже не ощущаю,
Смыкается вокруг врагов кольцо.
Смотрю сквозь них, глаза не закрываю.
Один с ухмылкой длинный нож достал.
"Я с русским позабавлюсь, не мешайте!"
Плюю ублюдку в морду! Есть, попал!
Ухмылка превращается в оскал…
Прощайте…