Здесь звуки, возражая тишине,
выстукивая ритмы на стене,
и ванной вечно капающий кран –
не вводят ли меня в самообман,
что выправится всё само собой
под ходиков тик-так, их мерный бой –
лишь вслушивайся в ритмы и дыши
в покойном состоянии души?
Здесь с сердцем находясь наедине,
по слову: «Сыне мой, даждь сердце Мне»
и «Сердце чистое во мне созиждь»,
и «яко благ Господь – вкуси и виждь» –
.
и вижу и вкушаю и дивлюсь
и пуще самоё себя боюсь:
чуть двинешься – и тотчас перекос –
давно ли под откос летел мой воз,
давно ли, в нараставшей дурноте,
стояла осуждённой на суде,
и тайный пред Тобою вскрыв нарыв –
в раскаянье помилована быв –
молила: «Дай мне тотчас умереть,
в намеренье святом окаменеть,
быть лучше истуканом – но Твоим,
бо ветхий мой Адам неисправим,
а, выправившись – выстоит едва!»
…Здесь с временем не ведаю родства,
и мнится, что его и вовсе нет,
а только бесконечно долгий свет –
незримое пространство для души
молись в нём, мыслетворствуй и пиши...
Средь рукописей и массива книг,
что медленно, построчно – как ледник,
слоями нараставший искони,
подтаивает в мартовские дни.
Постукивая мерным молотком,
здесь стихотворчество созиждет дом,
выравнивающее мой хребет,
нашаривающее Божий след
мерцающим фонариком своим.
Но – шествующее ли в ногу с Ним?