время уходит.
мне отказано в привилегии сопричастности.
развитие имело место, но не сейчас, не сейчас.
и поэтому мне остается ходить теперь
неслучайно около,
постукивать пяткой,
колупать носком,
словно проверяя,
не осталось ли
какой прорехи на простыне
наглухо залатанного настоящего,
нельзя ли как-нибудь незаметно
пробраться туда, подкупив охрану пропуском,
состряпанным на рубеже нулевых
и отсутствия всякого летосчисления.
четко выверенного плана действий не случилось,
и меня узнали.
пытать, мол, кто тебя такого послал
и что тебе, нахрен, надо,
не стали.
ведь я действительно мыслился дураком
среди всего этого исчезнувшего великолепия.
даже в клетку бросать меня было бы недальновидно.
я не помещался туда:
пальцы, плечи, искусственная борода -
все топорщилось и обнаруживало себя
чересчур снаружи.
и тогда оно скорчилось.
триединое тело времени скорчилось
и жалобно, как младенец, захныкало.
нужно было уходить.