***
Перебирая старые фотографии, которые хранились в потрёпанном чемодане, она предавалась воспоминаниям.
Ох, сколько всего выпало на её долю! Рядом, на столе, стояла ручная швейная машинка "Зингер", графин с водой и стакан. Лучи январского солнца пробирались в комнату через тонкую тюлевую занавеску, словно наблюдали со стороны за её хозяйкой.
Взглянув на одну из фотографий, Елена Ивановна невольно всплакнула...Несколько слезинок скатились из глаз на морщинистое лицо, упали на обветренные, покрытые пигментными пятнами руки...
А ведь когда-то она была молода, красива и обаятельна!
Когда? Шестьдесят лет назад! Это же целая вечность!
- Алёнка, подойди, роднушка! - позвала она свою восьмилетнюю внучку. С тех пор, как умер её супруг, Елена Ивановна жила в семье младшего сына, где ей было комфортно и легко. Глядя на подрастающих внуков, бабушка молодела душой, старалась не обращать внимания на свои болезни.
- Да, бабуля! - девочка, с двумя русыми косичками и зелёными глазами, возникла в комнате, не выпуская из рук серого котёнка.
- Пусть он погуляет, мышек половит,- улыбнулась бабушка.
Внучка осторожно положила любимца семьи на коврик, и присела рядом, на софу. Она знала, что бабушка позвала её не просто так, а по делу. Открытый чемодан сразу привлёк внимание Алёны; ведь бабушка очень гордилась тем, что у неё была фотография любимой актрисы - Барбары Брыльской!
- Мама тебе косички заплела? Красиво!
Девочка смущённо улыбнулась. Она росла скромной и послушной. Привстав с софы, Елена Ивановна подошла к столу, выдвинула верхний ящик и достала из него ножницы. Алёна оглядывала комнату бабушки: всё просто, без лишней мебели и вещей. Только необходимое...
Взяв из чемодана небольшой рулон - красную атласную ленту - Елена Ивановна отрезала от него две одинаковых полоски.
- Сейчас мы тебе добавим к косичкам бантики.
Через минуту внучка была не только с косичками, но и с бантиками.
- Ба, а расскажи, как ты была молодой?
Елена Ивановна засмеялась. Слёзы давно высохли, едва в комнате появилась егоза, так она в шутку звала любознательную внучку. Бабушка много рассказывала ей: о своей жизни, о войне, о детях, о подругах... Но больше всего Алёнка любила слушать о том, как бабушка шила красивые платья на своей швейной машинке, которую хранила в чёрном кожаном чехле, обитом розовым бархатом изнутри. Старый шкаф напоминал ларец, за стенами которого хранилась целая куча нужных и интересных вещей. Чего там только не было: разноцветные нитки, кружева, ткани; выкройки из газет, журналы; деревянный ящик с пуговицами, напёрстками, иглами, кнопками; сантиметровые ленты, смотанные в маленькие рулончики. Это была бабушкина копилка, которую она собирала на протяжении многих лет.
- Бабуля, а когда была война, ты тоже шила?
- Шила! Перешивала! Ремонтировала! Если бы не верная помощница, то я даже не знаю, как бы мы выжили тогда? Плату брала не деньгами - продуктами! Кто хлеба принесёт, кто молока, яиц, картошки... Бывало и сала с мясом давали! Корову я продала, едва война началась, боялась, что уезжать нам придётся от сюда. Тогда ведь у меня было двое детей - Лида и Павлуша! После войны родился твой папа, в 1949м, а потом ещё сынок...Коля. Но, он умер вскоре...
Бабушка ненадолго замолчала, задумавшись о прошлом. Светлая душа и доброе сердце не таили обид, не помнили плохого.
- Папа говорил, что война была очень страшная, что много слёз она принесла...И, что та трава, высокая зелёная лебеда, что растёт каждый год под окнами в саду, спасала людей от голода!
- Спасала. Я до сих пор её сажаю...Из неё готовили салаты, даже в борщ добавляли. Тогда немцы занимали соседние балаганы*, и половину нашей старой хаты. Рядом с ней, около яблони с раскидистою кроною, стояли пушки и другое военное снаряжение. Они оборудовали навес и стреляли по городу. Так мы и жили, пока нас не освободили от фашистов...Каждый день, как последний! Но, видимо, Богу было угодно, чтобы я осталась жива...На День Победы я всем нашим девчатам и, себе в том числе, пошила красивые ситцевые платья, лёгкие и нарядные! Ох, как это было здорово! Танцы, песни под гармошку! И мы, такие молодые! Сколько жизней унесла эта война!
Бабушка села рядом с внучкой, обняла её крепко, а потом тихо прошептала:
- Не дай Бог, чтобы она вернулась! Не дай Боже!
А через три месяца, в конце апреля 1991 года, Елены Ивановны не стало...Но до сих пор её внучка хранит Светлую память о своей бабушке - мастерице швейного
дела!
Балаганы* - так местное население хутора называло многоквартирные одноэтажные дома начала прошлого века.
Доля...
Він закрив на хвилину очі, притулившись спиною до старої вишні, а потім, немов мала дитина, яка необережно впала і забилась, розридався. Неголосно, по-мужицькі...Губи тремтіли, а солоні сльози котилися по щокам, але він не міг себе зтримати. Скільки так простояв, хто його знає? Як тепер жити? Цього Іван не знав. Але він знав, що там, - за руїнами,- де ще рік потому стояла їхня хата, були поховані усі його близькі: мати, батько і дві молодщі сестри.
"Боже, яка страшна трагедія! Яка жахлива ця війна!"-подумав він, витераючи сльози старою пілоткою.
- Я повернувся, чуєте, мамо?! Татку? Оринка? Тетянка?-прошепотів він губами. Ніхто не обізвався. Тиша...У грудях запекло. Біль зкував усе тіло, а ноги неначе оніміли.
Хлопець стояв; підвівши очі до прозорого синього неба він дивився на нього таким поглядом, яким ще не дивився ніколи у своєму житті. Ніколи! Отут,- серед глибоких воронок, спалених ворожіх танків і попелу,- залишилося його щасливе дитинство і юність; серед квітучих пахучих вишень, яблунь і рознесенної вщент криниці. А колись тут була хата; останньою стояла, край села. Біленька, обнесена тином, який батько змайстрував своїми мозолястими руками. Була...
Тут, на причілку, слухав Іван материнські пісні, тут вона колисала його сестер - Оринку і Тетянку, вишиваючи до присмерку рушники літнього дня. А довгими зимовими вечорами їхня сім'я слухала хуртовину за вікном і топила піч сухими дровами, котрі пахли на усю домівку.
І тепер тут - на поневоленній українській землі - орудують фашистські загарбники, знищуючи усе, що можна знищити.
Іван пішов на фронт добровольцем, щоб подолати цю кляту силу, яка не давала людям жити на рідній землі. Він став льотчиком. Міг би стати ким завгодно, бо мав добре і щире серце; не проходив мимо тих, кому була потрібна допомога. Літав. Майже 400 разів піднімався він у небо, поки йшла війна. У свої двадцять два роки він виконував на своєму літаку такі маневри, яких не вміли виконувати де-які досвітчені льотчики.
Степанчуку судилося стати Героєм, з гордістю носити ордена і медалі. За своє життя він встиг повоювати на багатьох фронтах, а, зокрема, на Південному Сталінградському, Північно-Кавказькому, Брянському, 2-му Прибалтійському і Ленінгградському. Куди його тільки не кидала доля! Але завжди він залишався сам собою - веселим русявим хлопцем із Черкащини...
...Пройшли роки. І тільки довгими зимовими вечорами він іноді згадує, по-особливому, коли грається із своїм правнуком Іваном у дитячі ігри, своє село, хату, батьків. Згадує свою службу, на якій він дослужився до генерала, бойових товарищив, травневу перемогу 1945року; ту квітучу вишню, під якою він стояв, та материнські лагідні руки...
І плаче, кратькома, щоб не бачив правнук Іван...
(Художній вимисел автора,заснований на реальній біографії І.Н.Степаненка, Героя Радянського Союзу, льотчика із міста Черкаси)