Метель

               
                Новелла

                С обеда ветер усилился и пошел снег. Сначала мелкий, как манная крупа, потом хлопьями, будто разваренные в молоке овсяные хлопья. Ветер работал, словно феном с расческой, неся в одном направлении под углом к уже довольно толстому снежному одеялу, укрывшем землю, миллионы снежинок-хлопьев. Они были мокрыми  из-за нулевой  температуры, поэтому падая, прилипали к верхней кромке наста и успокаивались, находя себе пристанище, хотя и временное. Деревья клена, тополя и березы, которые были рядом, недовольно  шевелили макушками под негромкое, но отчетливо звучащее гудение, точнее завывание. А может это была  такая песня метели с голосом похожим на женское контральто. И мне представился почему - то образ темноволосой, а не блондинки, женщины, лет сорока. Метров в ста от меня стволы деревьев были трудно различимы в густой снежной массе, а на ближних - с удивлением видел множество синиц (до семи-восьми  штук одновременно), при этом они все время перелетали с одного дерева на другое, отчего казалось, что их значительно больше. Они садились на  непокрытые снегом участки веток и что-то поклевывали, будто ветер со снегом принес и набросал на них какого-то корма. «И чего им не сидится, забились бы, где потеплее.  А они наоборот: проявляют активность в непогоду. Наверное, я просто не знаю, отчего они всполошились!» Других птиц я не заметил.
               До захода солнца оставалось еще часа полтора (хотя в этот пасмурный день оно и не появлялось вовсе), а метель продолжалась и ветер усиливался. «Вроде только середина февраля, а он, будто, уже прощается,- И непроизвольно произнес вслух.

- Февраль в  тоске заводит песнь-метель
По январю - ушедшему недавно другу…
И, выстилая сам ему постель,
Тихонько шепчет: рядом будем вновь друг к другу».
               
              Я пошел домой  и уже из окна наблюдал за метелью. Постепенно мысли как-то отстранились и стали сами по себе, а я просто всматривался в быстро густеющие сумерки. И откуда-то издалека они как бы поучали меня: «Февраль пришел, февраль уйдет с метелями и без. И их будет много! Кто-то другой будет смотреть на синиц, слушать музыку и пение февраля, но он тоже, как и ты, не услышит и не увидит весь февраль с его метелями, не дослушает пение метели до конца, ибо февраль, как и вся природа, вечен»,  - и затихли. Потом мысли самостоятельно начали считать прожитые мною феврали. «А почему именно феврали?» - спросил я про себя. Но вопрос так и остался без ответа…
              Из задумчивости меня вывела простая мысль, очевидно, нагулявшись, и почерпнув где-то немного разума. Мне ничего не оставалось, как констатировать: «Да, нам достается слушать и наблюдать только кусочек, только маленький  этюд, даже только набросок из великого, многогранного и вечного полотна с названием жизнь. Поэтому  мы должны разумно распорядиться этим кусочком, этим этюдом, ведь тогда мы будем воспринимать его как законченную картину, в которой непременно каждый увидит  свой образ».
                Виктор Попов