Многое выглядит лучше, если смотреть сверху.
Я, конечно, не про угол самомнения,
Но про угол зрения падающего на плоскость.
Между пером и бумагой лежит свобода,
Как всему прекрасному, её свойство-ломкость.
И как любое своевольство боится страха.
Подобно Богу, затесавшемуся у Святой Каабы.
Как путь, своего рода, в доме Аллаха.
Я готов молить Всевышнего, но не для того дабы,
Чтоб ради услады мнимой,
Бить секирой, и быть гонимым.
****ь девствененец в райском саду
неплохо,
Но не стоит того, чтоб дрочить poison,
На чело Броха.
Пусть каждый гой, каждый скиф,
мне твердит, что тщеславья лишён.
Но когда убиваешь от имени истины,
ты не становишься над убитым,
ты возносишь себя выше Бога.
Я не верю, конечно, что религия
порождает насилие
или что это источник порока.
Также, что религия-выбор рока.
И что бог висит надо мной, как ревнивая сука.
Что не страшны ему даже законы Гука.
Религия только инструмент и сила...
Не без безумия херувима, гонима и нерушима.
Архимед, ещё при тебе была точка опоры,
Крути, педофил никчемный свой ствол.
Я не про короны, не про шевроны.
И не про княжеский стол.
Идея, что крутит и вертит, как хочет, владеющий ею,
умы слабовольных, потерянных в гуще размеренной жизни.
Безумных, кои готовы грудью лечь за четь отчизны.
Столько, сколько готовых лечь за право отдельной схизмы.
И пока головы будут нашпиговывать вздором,
как рождественского гуся.
Тогда одно безумие, сменить другим несложно.
И тут не нужно советоваться у толмача,
чтобы понять:
Что ложно.