Что ж в груди дребезжит разруха? Ходишь, крылышки волоча…
То ли с острым серпом старуха примерещилась у плеча?
Аль достали глаза сироток здешних: сплошь за овцою - волк?
Твой же взгляд без двойных оплёток,- ты пришелец, чужак, монгол…
Вечно чертишь в своих тетрадках, в сумке залежи разных книг.
Ходишь острый, как чирий в пятке, нарываешь, всё не привык
бацать жизнь- Drum and Bass and horror- трэш предательств и передряг…
Спрячь подальше свой скверный гонор- «Mamma mia, здесь всё не так!»
Всё, чему не учили в школе, в шейкер похоти и бабла
жизнь кидает, перчит и солит, беспардонна и дебела.
Пипл хавает, как конфетку, «Дай ещё!»-не кончая ныть.
Только ты не печалься, детка, здесь давно разучились жить
беззаботно, легко и внятно, чтоб без лишних запросов, чтоб
на любое - "МНЕ НЕ ПОНЯТНО!!!"- не ответили б плюхой в лоб.
У судьбы на её сберкнижке для тебя есть особый счёт:
все твои синяки да шишки кто-то, в общем, потом учтёт,
в банке данных заложит в память, подытожив копилку дней;
так что можешь писать и спамить, вороша этот сад камней:
« Есть тут кто милосердней, чище и свободней, чем местный сброд?»
Жаль, ты толком и сам не ищешь в это небо обратный вход.
Сколько вас здесь таких- занятных, что ко лбу приложив пятак,
всё твердят небесам закатным: «Mia mamma, здесь всё не так!»
Как хотелось? моглось? Да, кости добела гложет местный прайд,
а тебе не хватает злости оживить этот мёртвый рай.
Стрёмный труд- шевелить болото, где у гадов своё гнездо,
слабо помня, зачем и кто ты…
Только путь этот ОТ и ДО
навощённой сапожной дратвой станешь ладить, ого, держись!
Скоро фильм про начало Жатвы(резче тени, поганей жизнь)
с перетряской плевЕл и козлищ, пляской Витта в тигле огня…
Только, Господи, ist das m;glich hier?- не покинь меня!
Я ведь буду ручным, домашним, я заглядывать стану в рот!
Я устал, здесь темно и страшно! Бог смеётся: «Вот, шельма, врёт!»
Я в ответ улыбаюсь: «Нет же! Всех сокровищ моих – слова!»
- Вот упрямый несносный дед же, беспокойная голова!
Кем я, чем я, каким макаром прихожусь ему,- хам, босяк?
Каждый день он нас кормит даром,- музыкантов, чтецов, бродяг;
называет детьми и солью, щедро сыплет из закромов,
награждает такой любовью, что не дышится сквозь любовь.
А потом деловито, сходу, рвёт, как фантики, наши дни,
пробивает нам днища лодок, кинув в бездну, кричит: «Плыви!»,
улыбается хитровато, хочет слышать, как неба синь
разрывает ручной гранатой наше страстное «не покинь!»
Дав доплыть, закурить, согреться, выбрать снасти, отжать белье,
без каких- либо там сентенций, смотрит, крякая: «Ё-моё-ё!»,
как мы скачем с песком на ляжках, от озноба скрививши рот,
а потом выдает тельняшки, гаркнув: «Этих- в особый взвод!»
«Ну, орлы, из какого газа я нашил вам сердец и лиц!
Вы- элита, бойцы спецназа, войско Огненных Колесниц!
Я годами не чёта ради ждал, когда с вас сойдёт ленца,
и стихом нарождённым гладил ваши встрёпанные сердца!-
Я ж ковал вам слова и струны, навострял стрелы ваших глаз,
на мечтах выжигал вам руны «Мы с Отцом и Отец наш- в нас!»
Оттого не про вас те мерки, по которым кроит толпа,
вы- мой личный десант, берсерки, божья звёздная шантропа!
Ночь сгущается, дни к закату, звонче струны и стремена…
Я писал кровью звёзд, ребята, ваши дерзкие имена!
И теперь... не скажу, что- дальше, но на золоте ваших душ
я поставил клеймо «Без фальши».
...Дождь сыграет свой краткий туш,
и слыхать, как укрытый тьмою ночи, город, вздохнув, притих.
Только ждёт трёх коротких: «К бою!» мой летящий по венам стих.
Нервно лязгает колесница, звонкой сталью поют мечи…
И выводит рожок возницы хрипло, яростно: «не молчи!»
Не молчи!! На дозорных башнях слышно: крепнет в земных мирах
и растёт перед рукопашной наше слаженное «Ура-а-а-а!»
Да из дальних златых чертогов, жёнам, челяди поклоняясь,
отправляется на подмогу с трубным войском Верховный Князь...