Что ж теперь думать, чья горше цена,
править акценты.
Это был выход на сушу со дна,
будто в разведку, забыв имена,
сдав документы.
Подвиг не вышел, причины темны.
Можно до бреда
злиться и спорить о доле вины –
кто там кого не прикрыл со спины,
бросил и предал.
Умница Дарвин, зачем тебе хлам
их перебранки?
Брось им банан, но разрежь пополам –
видишь, как плачут по разным углам
две обезьянки.
Жили б, как люди – и вот тебе на…
А ведь могли бы.
Но и в былые нырнуть времена
не получается: он и она
больше не рыбы.
В сторону слов от безмолвия путь
на середине
в клетку привёл, и теряется суть
в чём-то невнятном, похожем на муть
облачной сини.
Эх, не сложился опять разговор –
оба в убытке.
Сердце – оно как слепой режиссёр
в кукольной драме любви, где актёр
пляшет на нитке.
Хочешь – играй! Есть на каждую роль
в сердце слепом нить.
Но лучше в память загнать эту боль
и, как разведчик, умножить на ноль,
чтобы не помнить.