Бродячий, старый менестрель забрёл в таверну,
Его там встретил радостный, хмельной разгул.
"Огнем, железом - наш властитель выжег скверну.
Глотни вина, старик! Пусть переборы струн,
Добавят радости в сердца простолюдинов.
Пусть в песне будут звон клинков и высвист стрел!"
Старик опорожнил стакан, поскрёб затылок, спину,
Настроил лютню, усмехнулся и запел:
Как разрушались алтари, и с пьедесталов
Летели боги - ослабляя пантеон.
Как кто-то был покрыт бесчестьем, кто-то - славой.
А кто-то вовсе погружался в вечный сон.
Огнем геройства, подвигов глаза горели!
Победный клич срывался в ярости атак!
Баллады в честь войны слагали менестрели,
Как тараканы, в щели, забивался враг.
Пускай короткой жизнь была, но так сияла
Животной яростью!!! И с элем на кровИ,
Вверх поднимались фляги, кубки и бокалы-
Во имя преданности, храбрости, любви...
А позади...могилы, вдовы, пепелища.
Ряды распятий по обочинам дорог.
Бродяга-ветер тихо-заунывно свищет,
Среди покинутых, разграбленых домов.
Не слышен детский смех, лишь злобный плач шакалов,
Да карканье вконец зажравшихся ворон.
Да аккомпанимент колодок и кандАлов,
Цепей и пыточных орудий перезвон...
Сорвался голос. Замолчали лютни струны.
В таверне тишина, потуплен каждый взор.
Старик ушел. Оборванный, хромой, сутулый,
За род людской, весь, на себе он нёс позор.