Ты жить завещала мне вместо себя.
Влачусь я по свету, лишь душу губя.
Но это неправильно, это неверно.
Неверно, но жить одиноко и скверно,
как-будто в душе притаился гнойник.
Да я ли живу или это двойник?
Двойник человека, сыгравшего в ящик.
Застрял головизной во щах рыбий хрящик
и ждёт не дождётся чтоб кто-нибудь съел.
Я жопой на адское варево сел.
Да, я буду жить, что ещё остаётся?
Бог счастлив и видно над нами смеётся.
А может, задумал невиданный финт.
Кто голову крутит мою, словно винт?
Я крепко завинчен, крепёж получился
на славу, во славу, но Он не смягчился.
Да может не надо смягчаться Ему?
Все эти слова не помогут уму
и тягости времени, ох, не помогут.
Оставим, пожалуй, мы богово Богу,
а сами за кесарем в снег января
лбы потные сунем, в горячке горя.
И будем пугаться, молиться, злословить,
об ангельских снах языками буровить,
губами слюнявыми шамкать про смерть,
в метель января лезть, в её круговерть.