Дымыч никогда не был Дмитриевичем, просто в условиях кризиса и всеобщего подорожания он курил странные самокрутки, от которых несло чем-то горелым. Закурил он давно, еще в лихие девяностые. С тех самых пор сигарет не принимал, сбивая с толку старушек и прочих лиц, обыскивающих округу, ожидая увидеть разгорающийся пожар.
Дымыч выбрал местом своего заседания рассохшуюся под солнцем серую неокрашенную лавочку, и каждый день был готов поведать миру совершенно фантастическую историю. Зачастую он сам являлся участником событий, а то и непосредственно затевал такие приключения. Когда все эти истории с ним происходили, никто предполагать не брался. Все старожилы в один голос утверждали, что Дымыч всегда был на этой лавочке, если не околачивался в леске неподалеку в поисках трав, мха, кореньев, которые можно было выкурить. Сколько лет было Дымычу – никто точно не знал. С днем рождения его поздравляли первого января, потому как он утверждал, что родился в аккурат в один день с началом календаря человеческого.
Дымыч был бородат, одевался в черную телогрейку и серые, в крупную полоску, штаны. На ногах – припорошенные пылью извечные кирзачи со слегка налипшей на них хвоей. Образ могла бы стильно завершать шапка-ушанка, но на ее месте щегольски красовалась утепленная бейсболка черного цвета, над козырьком которой вышита золотыми буквами надпись: «Demon». В руках Дымыча всегда присутствовала палка, которая причудливой природой своей узловатости походила на трость с набалдашником в виде козлиной головы.
Сегодня накрапывал мелкий моросящий дождик, украшая траву и листья серебристым налетом, какой бывает от утренней росы. Дымыч восседал на своем месте, опираясь на трость обеими большими ладонями, и вглядывался в сероватое небо, словно размышляя о чем-то философском. Его курительные принадлежности были упрятаны в оттянутые карманы телогрейки до особо подходящего момента.
– Дымыч! – голова беспокойной дачницы, имевшей небольшой огород около той самой лавочки, появилась над штакетником забора. – Не хочешь пирожочков покушать? Наготовила, думала придут крышу подправить, а оно вон что…
Соседка, укрытая от мороси целлофановым пакетом, посмотрела на Дымыча с грустинкой. Сколько бы он не сидел здесь, она постоянно выносила ему угощения. Одинокая немолодая женщина поглядывала на аккуратную бородку сидящего, большие руки и ясный взгляд пронзительных светлых глаз немного иначе, чем остальные обитатели дачного сообщества.
– Матрена, добрая ты душа. Вот сейчас моросить закончит, подойдут твои работнички… – пробормотал Дымыч, покосившись на женщину. – Чем кормить будешь?
– Не Матрена я, Мария, – вздохнула собеседница, – да много напекла, не волнуйся.
Дымыч достал заветный кисет и трубку. Расположив их перед собой на таком же, как и лавочка, столике.
– Ну раз так… Тащи пироги свои, да присядь, я тебе про бригаду строителей поведаю историйку, очень занимательная. Да сними это безобразие с головы, все изящество твое портит…
Мария торопливо сдернула с головы целлофановый пакет и распахнула калитку, чтобы вынести Дымычу пирожки и выслушать одну из его историй.
Сегодня дым из трубки пах очень необычно. В нем была пряность восточных благовоний, сладость цветения весны и еще что-то, придававшее едва уловимую остроту этому странному табаку, аромат которого повис над столиком и лавочкой. Было такое ощущение, что даже капли дождя от этого дымного облака отскакивали, потому что когда Матрена садилась за столик, поверхность лавочки оказалась совершенно сухой.
– Так вот, я скажу тебе одну простую вещь, в которую ты не поверишь вовсе. Да и не важно мне твое неверие, – начал рассказ Дымыч, тыча в Марию мундштуком трубки. – Речь об другом будет идти вовсе.
Рассказ, сопровождаемый дымом из трубки, полился, плавно погружая слушательницу в события.
– Вот сейчас уж часто гуторят по ящику про всякие потусторонние силы. Только не ведают они, что говорят, потому что на самом-то деле иначе все. Никаких тебе крыльев, рогов, запаха серы да копыт. Все до банального просто. Люди это, из крови и плоти. Глядишь, пораниться могут, рассмеяться, заплакать, даже влюбляются, как человеки. Только это нехорошо для них самих.
Новое облачко вылетело из усов Дымыча, окутывая Марию теплом и благовониями. Сегодня у него была на редкость приятная курительная смесь. Уже по ее ароматам было понятно, что расскажет он что-нибудь романтичное.
– Много их, разных. Злых и добрых. Ангелы с чертями, вурдалаки, гномы, тролли, колдуны, волшебники, даже драконы в человечьем обличии. Но не об этом речь. Это уж потом я узнал, в какую бригаду меня занесло лихое безденежье. На тот момент подельники мои казались такими же неприкаянными, как и я сам. Бродили мы в поисках подработки да ночлега по окрестным коттеджам. Бывало, что и ночевали у костра, делясь последними припасами. Но однажды нам повезло.
К лавочке стал потихоньку подтягиваться народ. Подтаскивая стульчики, лавочки, соседи собирались с чашками чая и семечками под моросящим дождем, укрываясь от него под зонтиками, разовыми китайскими плащами, обычными клеенками и прочими подручными средствами. Послушать Дымыча выходили даже во время трансляции популярных сериалов, если у рассказчика было подходящее настроение. Собравшиеся не шумели, приветствуя друг друга кивками. Дымыч обводил всех довольным взглядом и продолжал уже погромче, чем рассказывал Марии.
– Попали мы на подряд к очень богатому владельцу коттеджа. Новоиспеченный нувориш строил жилье с размахом, а мы за что только не брались. Камин? Запросто! Бассейн? Никаких препятствий. Может, на самом деле, работали мы не так уж хорошо, но на тот момент рынок подобных услуг был неказист и без особых претензий. Потому и попали мы в домик для прислуги и строителей на громадном, огороженном высоким забором участке. Сам дом возвышался над участком, как рыцарский замок с башнями для стрелков. Зубчатые верха стен дополняли это впечатление. Местный сторож в беседе со мной обмолвился, что в свое время произошла на этом самом месте княжеская битва, да много всяческих исторических ценностей нашли при рытье котлована. Хозяин укрыл находки, чтобы не утратить огромную живописную территорию.
И все бы было вполне хорошо, если бы не начали происходить непонятные вещи с моими коллегами. В первую ночь нетрезвый сторож палил во все стороны из ружья, утверждая, что видел на территории огромного волка. Во вторую – гонялся с дубиной за воображаемым троллем. Ружье у него отобрали, потому, как выстрелом вышиб он витражные окна в летнем саду недостроенного особняка. В третью ночь эпопея «борца с нечистью» окончилась самым трагическим образом. Сторож свалился в котлован, вырытый под бассейн, сломал ногу и был отправлен в травмпункт с последующей госпитализацией в психиатрическую лечебницу. Он утверждал, что боролся с драконом, который хотел что-то откопать на участке. Диагноз был понятен даже врачам скорой помощи: белая горячка в самом чистом виде.
На смену неудачливому сторожу, не сумевшему одолеть нечисть, были высланы два коротко стриженых «бычка» с оттопыривающимися от наличия кобуры пиджаками. Только даже такое пополнение охране участка не помогло. Потому как, выскочив ночью во двор по нужде, был я крайне удивлен появлением гнома, что освещал себе путь странным неэлектрическим свечением и был, видимо, занят поиском чего-то важного, утратив при этом всякую бдительность.
По молодости и глупости я поведал об этом наблюдении своим товарищам по работе, и стали они поить меня по вечерам особым чаем, от которого мой молодецкий сон становился непомерно крепким. Но однажды я потихонечку вылил отвар в сапог огромному монтажнику Дарику, чтобы не утратить бдительности во тьме ночной. Что меня сподвигло на такой поступок? Просто каждое утро бычки-охранники обнаруживали во дворе странные следы вмешательства в окружающий ландшафт, которые они объяснить не могли по причине глубокого здорового сна, но регулярно заставляли тощего Толика скрывать следы непотребства. Стало мне любопытно, что это мои сотоварищи замыслили. Неужто за артефактами подались, вознамерившись разбогатеть в мое отсутствие? И я затаился, выдавая себя за спящего, как можно искуснее. Даже похрапывать начал для достоверности. На что тощий Толик раздраженно швырнул в меня второй огромный сапог Дарика, чтобы я поутих. Я не стал больше нарываться, потому что этот сорок последний размер вышиб из меня огромный сноп искр, и я едва не впал в беспамятство.
Дымыч старательно вытряхнул из трубки пепел, делая многозначительную паузу. На небе прорезались первые лучи солнца, разгоняя серые тучи. А рассказчик набивал трубку из другого кисета, не того, что был в предыдущем заходе. Скоро слушателей окутал голубоватый дымок с привкусом дурманящей лаванды. Дымыч продолжил:
– Теперь мой рассказ вам сновидением покажется, можете не верить, да выслушать его стоит. За полночь мои коварные побратимы по тяжкому труду покинули домик тихо, без лишних разговоров, а я подождал некоторое время и потихоньку отправился за ними, чтобы разрешить свои догадки. Сразу же за дверью увидел я тощего Толика и огромного Дарика, что с шипением дрались за обладание лопатой. Причем жилистый Толик вцепился в древко с такой силой, что аж глаза краснотой заблистали в темноте. Дарик же пытался стряхнуть его, размахивая лопатой над собственной головой.
– Отвянь, рептилия, – шипел с верхотуры Толик, – я первый лопату заговорил!
– Уймись, кровопиец, – отвечал соответствующе Дарик. – Плевать огнем мне на твои заговоры.
Пользуясь тем, что они были увлечены поединком, я проскользнул тайком вглубь дворика, на котором мы еще не уложили плитку и не забетонировали фонарные столбы. Был у меня простой план: отловить мелкого, но проворного узбека Рашида, да вытряхнуть из него правду, поймав на горячем. Так я и поступил. Но едва я уловил хитреца за шиворот, как он вроде и мельче сделался, и перестал косить азиатской рожей, а оброс рыжей бородою, обзавелся носом-картошкой, и, если бы колпак ему, как в мультиках, – так оказался бы вылитый гном. После того, как я его встряхнул усиленно, вышла следующая история…
Дымыч сощурился, обвел всех взглядом, достигнув самой загадочной части своего повествования. Потом затянулся из трубки и с выдохом сказал:
– Весь народ этот жутко до баб наших охочий. А бились князья на этом самом месте не за земли или власть, а за артефакт диковинный – амулет очарования. Кто ни наденет эту блестяшку – сразу в эталоны красоты попадает. Князья, ясное дело, друг дружку поубивали, а амулет так и остался лежать на ристалище, конями притоптанный. Вот и пронюхала про эту легенду нечисть, стала обшаривать округу. Я-то единственный, кто нуждался в работе, остальные за амулетом прибыли. Но нашел его ваш покорный слуга, когда велели мне компостную яму для сада вырыть. Там и лежала эта штуковина странная. Верх ее был – точь-в-точь женская грудь, а к низу оканчивалась она органом неприличным мужеским…
– Что ж ты, Дымыч, на Анджелине Джоли не женился? – хохотнул рыжий Пашка из задних рядов.
Дымыч хитро сощурился и потянул из трубки пьянящего лавандового зелья.
– Это ты, Пашка, глупостью женский пол распугиваешь, а мне этот амулет ни к чему, я и без того женщинам нравлюсь, – спокойно ответил Дымыч.
– А что с амулетом-то потом сталось? – спросила нетерпеливо Мария.
Дымыч торжественно отломил кусок пирожка, обнаружив внутри начинку из яблок, и довольно усмехнулся в бороду:
– А это другая история…