Еще в пути февральские снега,
Но рок уже готовит эпилог:
«Барон!
Позвольте подвести итог…
Имею честь…
…покорнейший слуга».
И потирает руки Геккерен,
Полсотни лет прожить еще готовясь.
Известнейший в природе феномен –
У подлецов своя звезда и совесть,
Свои заботы, дети и мечты.
Еще январь. Улыбчивые лица
Друзей, врагов… Снега еще чисты,
Но кровь уже готовится пролиться.
С Дворцовой площади дышал сквозняк,
Вдоль Мойки ветры набирали скорость…
Фаддей, Уваров… – сколько их, кривляк,
Судьбой зарифмовавших «совесть – кОрысть»?
Не жалко ни мгновений, ни чернил:
Так лучший в мире цербер мнений света –
Ужели Бенкендорф не получил
Ноябрьского послания поэта?
Д’Аршиак торопится начать
Меж секундантами
Переговоры…
Мужской ответ: пора, виконт, кончать –
На векселях проставлена печать…
Сворачивайте травлю, кредиторы!
В России не умели никогда,
Расставшись крупно, заново влюбиться.
Февраль без гения? Замрем! Куда?!
Под грязным небом
Красный снег дымится…
Кто всем по вкусу, тот не гражданин?
В прицеле меркантильных интересов
По Пушкину стреляет не один,
А сотня добросовестных дантесов.
1977