Сегодня я проснулся с одной лишь мыслью… Мне было безразлично будет ли у меня завтрак, схожу ли я в душ; не имело значения, какая музыка будет играть у меня в наушниках, плевал я на то, что опаздываю, я хотел лишь сесть в автобусе.
Моё утро началось слишком повседневно: я долго просыпался, потом быстро принял душ и, положив в рюкзак спортивную форму, я выбежал из дома. Во время моего утреннего марша в сторону остановки я зацепился каблуком за трещину в асфальте. Поэтому в течение времени, которое я тратил на ожидание автобуса, я размышлял о безответственности наших рабочих и непунктуальности, показателем которой в тот момент являлся я, служб.
Мои мысли, в которых я уже начал тонуть, нарушил ушераздирающий скрип тормозов маршрутного такси. Голова, пронзаемая ментальными спицами, болела, нет, раскалывалась, а после этого звука, спицы сменились колодками, голова превратилась из клубка ниток в диск, а боль по нарастающей преобразовалась из точечной в объёмную, сдавливающую голову с двух боков. Казалось, что голова вот-вот треснет и у меня в руках окажутся две половины этого «органа». Но к счастью этого не случилось, и какой-то магический клей закупорил дыры в моей голове. Подъезжает второй автобус, в этот раз мой, и я, перескочив сразу все три ступеньки, заскакиваю в салон. Своим переполненным рюкзаком цепляю нескольких людей и наскоро, заученными фразами прошу у них прощения. Моментально скидываю свой рюкзак и кладу его под ноги. Несколько человек в этой маршрутке уже стоят, так что я также вынужден возвышаться над сидящими. С началом движения, я плавно, совсем незаметно, был унесён течением людей в хвост этой адской машины.
Мы проехали четверть необходимого мне пути, а этот автомобиль уже переполнен, но водитель, наплевав на личное пространство граждан, кричит: «в салон проходим!» и люди, как податливые овцы, начинают толкаться и тесниться, чтобы впустить ещё двух существ. И вот сейчас, в этот момент, нас находится чересчур много, но водитель после поворота останавливается возле очередной остановки и ещё тройка детей божьих заходит в автобус. Я и остальные пассажиры выдыхаем, чтоб освободить больше места и к несчастью все поместились, двери чертога Сатаны закрываются, и тела окружающих будто бы срастаются со мной, образуя один организм.
Я, не желающий такого исхода, превращаюсь в нервную тварь: отталкиваю людей, возмущаюсь и хочу лишь присесть. Но моё бунтарство не влияет на эту слившуюся воедино массу людей: у них общее дыхание, одинаковое сердцебиение, одни мысли. И отказавшись от их общества, я получаю удар, задыхаюсь и вынужден вновь дышать в такт со всеми, жить в одном темпе с маршруткой.
Половина пути за плечами и моё сознание кардинально меняется, пропадает навязчивое желание сесть, и я переключаюсь, ухожу в мир, в котором вокруг нет жизни, все статуи, а время почти остановилось. Я рассматриваю людей, в особенности их различные, рассказывающие увлекательные истории лица, удивляюсь их поведению, создаю в голове образы и стараюсь придумать каждому историю, которая приводит нас в этот автобус.
Передо мной два сидения, рядом с окном сидит старенький дед, его некогда густые чёрные локоны превратились в редкую седую шевелюру, лицо в последние годы сморщилось, сильным ударом была смерть жены, но возможность понянчить внуков вытянула его с того света, из-за отсутствия минимальной щетины, на правой стороне лица выделяется продолговатый шрам, который старик пронёс через всю жизнь, потому что некогда по неосмотрительности упал на кусок шифера. Его большой то ли еврейский, то ли грузинский нос жадно втягивал остатки воздуха, оставшиеся в этом автомобиле. Он достаёт газету и для помощи глазам, уставшим за время его жизни, надевает маленькие, чуть ли не дамские очки. В газете открывает восьмую страницу и решает ежедневный кроссворд. Рядом с этим старцем спит полицейский, скорее всего уставший после ночной смены или отдыхающие после бессонной ночи.
О других даже не хочу говорить. В своём большинстве это быдло, по-другому их не назову. Они это обыкновенные создания, которые живут потому, что так приказали, потому что так требуется, живут, чтоб существовать. Нет целей, нет амбиций, есть лишь одинаковые изо дня в день желания, которые передаются по наследству. Эти люди, также как и их отцы, а ранее и деды, ходят в бар по пятницам, раз в год возят детей в зоопарк или цирк, а два раза в год стараются выехать за город к родственникам. В этих людях нет таланта, нет личности или души, они манекены: замени – не увидишь разницы. Но среди этих нейтральных манекенов есть паразиты, которые питаются твоим страхом и гневом. В наше время они поселились в социальных сетях, ставят тебе дизлайки и пишут гневные комментарии, говорят, что ты ничтожество, но есть те, кто не отказался от природных желаний, такие подходят ночью, кладут острое лезвие тебе на горло или бью с разбега тебе по лицу, забирают ценные вещи, чтоб выживать.
И весь этот сброд едет со мной в автобусе, многие из них посматривают на меня: это зависть. Они хотят быть, как я, им нравится моя жизнь, мои взгляды, мысли. Они хотят моего времени, моего внимания, моей признательности. Но жаль, что векторы нашего развития совсем противоположны. Они стремятся стать мной, а я бегу от себя, избегаю, скрываю истинную личность.
Двадцать секунд до моей остановки. Я возвращаюсь к жизни, делаю шаг в сторону выхода, люди держат меня, вдыхают мой запах, не хотят выпускать из своей единой массы, хотят быть со мной, но я, выставив впереди себя согнутую в локте руку, как ледокол расталкиваю массы и выхожу. Делаю несколько шагов от остановки и кричу в след:
- Ненавижу!