Утром в комнате стало прохладно, да ещё и бабушка встала и ушла от меня топить печь, управляться со скотиной, а её был полон двор: корова, годовалая тёлочка, маленький телёночек, поросёнок, семь овечек, куры, собака, кошки. Без тёплой и уютной бабушки в кровати не спалось и я ещё не совсем проснувшись, топаю босиком на кухню в чулан, где бабушка чародействует с большой русской печкой. Увидев меня, бабушка охает и машет руками, холодно ещё, спать да спать бы мне, а я тут пришла отвлекать от работы, а её у неё её очень много.
Она укутывает меня во что-то мягкое и тёплое и сажает меня на большой стул у окна напротив «рта» русской печки. Я сижу и тихонько наблюдаю за бабушкой.
Она большой кочергой, железной ногой, выгребает все угли со днища из печки а тушилку, железную, круглую на трёх железных ногах, с дырочками для проветривания в боках, с крышкой железной, так называли приспособление для хранения угля, который использовали потом для разжигания самовара. Как говорили в доме, поставить самовар. Мелкую золу бабушка собрала специальной щёточкой в ведро с золой, которую потом разбрасывали в огороде поверх снега на грядки и другие участки земли.
На шестке бабушка уложила дрова «колодцем», под низ положила скомканные газеты, взяла лучинку, зажгла её от лампадки и подожгла бумагу под дровами. Зашумел огонь, затрубили трубы печные, дым потянуло вверх, вырвалось пламя и охватило дрова. Бабушка большим ухватом упёрлась в дрова колодца и отодвинула их вглубь печи, на середину.
Печь была у нас огромной, нутро её было просторным, обожженный красный камень осветился ярким светом огня, который облизывал поленца то синим пламенем, то фиолетовым, то переходил в розово-красный цвет, он трепетал, гудел, и было сказочно красиво. По верху стелился серый дым и устремлялся с шумом вверх по трубе. В печи было ещё пусто, и только этот колодец дров полыхал, жил своей жизнью и мне очень уютно, тепло, радостно наблюдать за этим огнём. Мы дети огня и света не можем налюбоваться вечной его красотой, теплом, потрескиванием дров и зачарованно смотрим, смотрим, смотрим.
А бабушке некогда было смотреть на огонь. Она спешила намыть ведёрные чугунки картошки и кормовой свёклы, засыпать их комбикормом, поставить на шёсток, залить водой и отодвинуть в бок печи… один, другой, третий… Другие чугуночки бабушка заправляет для нас, там щи с квашеной капусты и баранины, там каши молочные, яишня, именно яишня, а не яичница. Она делалась в глиняной миске, черепушке, куда разбивалось несколько яиц, заливалось молоком, соль и немного топлёного масла, какая же она была вкусная! Один за другим бабушка отправляла чугуночки и миски в печь! Это теперь я понимаю, как это всё и трудоёмко, и споро нужно было делать. Ведь все продукты надо было приготовить, а уж потом складывать по нужным чугуночкам и отправлять в печь.
Колодец из поленцев догорал, рассыпаясь на крупные и мелкие угольки, выбрасывая фейерверки мелких и очень ярких искр по всей печки. Внутри печки стало слабо освещаться остатком света угольков. Бабушка отодвинула их по сторонам печки, к чугуночкам и мисочкам, прикрыла заслоночки и закрыла металлической заслонкой «ротик» печки.
Стала ставить бабушка самовар, скоро будут подниматься мои родители и братья. Мне стало совсем хорошо, глазки мои стали медленно закрываться, закрываться… я уже вижу сон… просыпаюсь на тёплой печке от того, что сильно стало печь моё маленькое тельце через матрасик подо мной…
Я поняла, что все уже давно занимаются каждый своим делом. По радио шла детская передача, а и было приятно слушать сказку, озвученную актёрами по ролям. Я улыбаюсь, не осознавая того, какой прекрасный жизненный урок я получила сегодня ранним утром.
Любовь к моей печке я проношу по всей своей жизни в тёплых воспоминаниях моего детства.