В моих застенках слаще, чем в раю:
я поклоняюсь каждому гвоздю,
горизонталь пытаясь обеспечить
труду, приявшему простор и дар небес,
расположение таящихся чудес,
с задворками души готовя встречу
в пространстве дней, где пропасти растут,
а стыки стали редким исключеньем,
где ожидающим добра бесстыдно лгут,
за каждым часом 60 минут,
крича в обличье шулера о чести...
Мой мир щебечет голосом детей
ещё бесхитростным, но с властью мелочей,
всё шире заслоняющих безгрешность.
Мой мир украсил новый потолок,
светильники, розетки, водосток,
сжав до комочка сникшую безбрежность...
В моих застенках вырос тот "герой",
с которым нет нужды наперебой
доказывать свою непогрешимость...
Он примет всё в расчёт: и блажь, и раж,
и пошленько-дешёвый эпатаж,
и чаще дутые любовь и одержимость.
В моих застенках, к счастью, нет нужды,
бывало, жалящей булавкою, вражды,
что смерть крадущуюся встречу разве просьбой,
в последний час услышать, как дожди,
на стёклах ставят свой прощальный росчерк.