Васютович Мария Павловна (В девичестве Санду Мария
–это моя мама. Правдивая не выдуманная история жизни, о которой можно снимать фильм. История о женской доле, о нечеловеческих испытаниях, о мужестве материнства, о зле, о доброте и святости души.
«Аве, Мария!»
Посвящается самому дорогому человеку на Земле - МАМЕ
Есть женщины – святые имена,
И перед ними, преклонив колени,
Целуем руки, голову склоня,
Целуем руки – матери Марии!
Путь пройден ею до конца
Всех бед и радостей глубинных.
Неся судьбою долю - времена
Любовью окружая мир всесильных.
И “Аве” - музыка священная звучит,
“Мария” – льётся свет небесный,
Во славу матери хорал звучит
Органной, музыкой волшебной:
Прости! Спаси! Помилуй нас!
Спаси людей, детей, Богиня!
От горя, боли, грешных нас,
Спаси, спаси, спаси Мария!!!
Заступница! И в душу льётся свет,
Несет покой он, мир и благость,
Услышу голос Девы от небес,
Как будто мамы сердце рядом!
Есть женщины – святые имена
И перед ними, преклонив колени,
Шепчу я, голову склоня:
- Пусть будет вечен свет Марии!
Я не могу не рассказать о своей Маме, о ее пройденной тернистой дороге жизни. О ее удивительной, печальной и вместе с тем светлой судьбе, так как она была самым светлым для меня родным человеком. Ее судьба перекликается с судьбами многих людей того военного и послевоенного времени – пережитого, горестного, бедного. Возможно здесь не точны позабытые некоторые детали, так как мамы нет уже в живых, пусть она простит меня за это.
Мама родилась 20 декабря 1932 года в с. Бульбоаке Ново – Аненского р-на, МССР в крестьянской семье. Она мне рассказывала, что до Гражданской войны семья жила зажиточно. Имела наделы земли, большое подворье, скотный двор. В селе воцарилась новая власть Советов. Сосед предупредил о раскулачивании и отправки в Сибирь. Ночью на бричке, прихватив детей и самое необходимое, семья перебралась к дальним родственникам и переждала лихое время. Вернувшись в разоренное гнездо, родители и их сын Павел выживали как могли. Во время коллективизации Павел создал семью. Родились дети Ефросинья, Мария, Константин, Клавдия. Когда началась Великая Отечественная война (Вторая мировая война), отца забрали воевать. Старшая сестра Фрося уехала в город на заработки и не появлялась дома. Мать уходила на работу в артель по пошиву одежды для военных и ее не было с утра до ночи. Чтоб как –то выжить и помочь своей маме Крестине, 10 – летней девочке приходилось нянчить соседнего младенца за еду, делиться с меньшими братом и сестрою. Вскоре мама забрала Марию с собой в артель, прибавив при этом к ее рождению два года. Она работала в группе женщин по вязанию носков и рукавиц из овечий шерсти с утра до ночи, выполняя взрослую дневную норму. Рабочим выдавались пайки, а также ежемесячные продукты питания: мука, крупа, масло. Этот не детский тяжелый труд помогал выжить в тяжелых условиях войны. Немцы многих угнали в Германию, под страхом смерти дети прятались от фашистов и не были угнаны лишь потому, что быстро наступала Красная Армия. Дети прятались в погребах, слышали бои и вышли лишь тогда , когда бои затихли. Они помнят когда шли роты русских солдат. Кто – то из них подошел к измученным, чумазым, голодным детям и дал булку хлеба, тушенку, кусочек сахара.
После войны вернулся отец. Он был минером. Его неделями не было дома – разминировал поля. Минеров так и называли – пахари минных полей. Приходил отец вечером приносил пайки, еду и рано уходил. В 45 – 46 годах наступил настоящий голод и холод.
Мало кто смог пережить снежные холодные зимы и весны. Немцами было вывезено все. Нечем было засевать поля, нечем было кормить скотину и нечего было есть самим. Начался тиф. Мария тяжело перенесла тиф, но выжила. А вот ее маму с высокой температурой завезли в городскую инфекционную больницу. Там она была на грани смерти. Ее безжизненное холодное тело посчитали мертвым и отправили в морг. Когда она очнулась от холода, снова поднялась высокая температура. Под утро ее живую обнаружил санитар и снова перевели в отделение. У нее отняло правую сторону тела и отнялась речь, стала плохо видеть и тряслись руки. Долгое лечение дало свои результаты, она могла лишь медленно передвигаться. Она стала недееспособным инвалидом, которую нужно было кормить с ложечки.
Зима была морозная и снежная. Однажды отец пришел с работы больным, лекарств не было. Вечерело. Соседка принесла жареных вишневых косточек. Он немного съел и лег. Мама вспоминала, как она проснулась, как будто ее кто – то толкнул. Все спали в одной отапливаемой комнате. От заснеженного окошка шел лунный свет. Кровать отца стояла рядом и было видно как его рука свесилась с кровати. Девочка встала, чтоб напиться воды и поправить руку. Но рука была очень холодной и не живой. Она испугалась.Трясущими руками, зажгла фитилек и заплакала. Папа был мертв. Она стала будить брата Костю и сестричку Клавочку. Дети заплакали. Сказала, что побежит и позавет соседку. А утром пришли люди, стали готовиться к похоронам. Земля была настолько мерзлая, что копать яму не было возможно. Оставили гроб на кладбище, прикрыли его снегом до весны.
Троих детей нельзя было оставлять одних дома в голоде и холоде. На третий день укутанных потеплее во все, что можно было, на бричке их увезли в район в детский дом.
В детском доме дети не хотели расставаться и потерять друг друга. Но их разделили по возрастным группам. 14 – летняя Мария была в старшей, Костя был в средней, маленькая Клавочка в меньшей группе. Они цеплялись за каждую возможность быть вместе. Делились самым маленьким кусочком хлеба. От недоедания, безысходности, чувства сиротства дети болели и плакали. Интернат для них стал самым тяжелым испытанием, которое запомнилось им на всю жизнь. Первой ушла с интерната Маруся (так все называли маму) и стала работать на местном заводе. После больницы вернулась домой мать и подросшие Костя и Клава вернулись к матери. У них не было детства. Рано повзрослели и малолетними начали трудиться, чтоб выжить. Костя остался в родном доме, устроился работать в механические мастерские, присматривал и ухаживал за матерью, оставался прекрасным трудолюбивым хозяином. Женился на чудесной девушке, которая родила ему пятеро чудесных дочек Ларису, Свету, Люду, Марину, Ольгу.
Меньшая Клава уехала в Кишинев. Стала работать на машинно – тракторном заводе. Жила в общежитии. Работала так, что сразу стала передовая по всем показателям. Ее приметили. Маленькая, худенькая, жизнерадостная девушка - комсомолка, она быстро всему научилась. Работа была вредная: покраска тракторов. Клавдия стала первоклассным специалистом высшей категории. Она была в почете, ее не раз награждали туристическими путевками. Была в Крыму, на Кубе. От завода она получила двух комнатную городскую квартиру. Вышла замуж, родила двух замечательных детей – Татьяну и Александра, отдавая им свою душу и сердце.
Моя мама очень любила свою семью. К брату и сестре питала самые теплые чувства. Они были как одно целое. Пережившие трудности не сломили их. Их объединяло всю жизнь тепло сердец, душевная доброта, забота друг о друге. Тесные связи поддерживались и со старшей сестрой Фросей. Детская обида долго жила на нее из – за того, что Фрося уехала из дому, бросив их в тяжелое время, жила сама по себе, не беспокоясь о них. Красивая, миловидная, статная Ефросинья отбила чужого мужа - Лукьяна, а когда поняла, что у нее не может быть детей, совместно с с Лукьяном заманили его дочь Валентину к себе и тайком выехали на север России, увозя с собой маленькую девочку. Долгие годы Валентина жила без родного брата, матери, которая убивалась за дочерью и от этого стала болеть. Фрося так и не смогла стать второй матерью. Когда они с Лукьяном вернулись в родное село Бульбоаки и купили дом, Валентина от них ушла и всю жизнь не могла простить их за то, что они украли ее у матери и не разговаривала с ними.
Я в детстве вместе с братом Ваней гостила у тети Фроси. Это были самые незабываемые дни. Во первых, там был изумительный сад, с большими сочными, сладкими грушами, краснощекими яблоками,там же рос баштан, где в зарослях лежали огромные арбузы. Во – вторых, там была пасека с пчелами, колодезь – журавль, дорожка ведущая вниз, увитая арочным спелым крупным виноградом, а в конце огорода, был выкопанный, небольшой, но глубокий пруд. Там водились зеленые и серые лягушки, рыбки и была лодка.
Утром, как только д. Лукьян и т. Фрося уходили по делам, мы с братом бежали в сад. Прямо с дерева рвали груши, яблоки, сливы и объедались ними. От них у нас пучило живот и мы часто бегали в туалет. За арбузами ходили, чтобы нас никто не видел. Срывали самый большой полосатик, тащили за сажик, в котором находились свинки, разбивали арбуз и с разбитой кожуры выедали сочную мякоть. Если попадался зеленый, кидали его и тащили новый сорванный арбуз.
Однажды нам захотелось меду. Т. Фрося же давала меда не много, чтоб мы не объелись.
Ваня говорит: - Ты жди меня здесь, я пойду открою улей и принесу много меда. Я с высоты дома смотрю, как брат открывает крышку пчелиного домика… и о, ужас! Ваня со всех ног бежит по дорожке, а за ним целый рой пчел. Он пронесся мимо меня, вокруг хаты со скоростью света и нырнул в дом под кровать. Я побежала к соседям звать т. Фросю.
Когда мы ворвались в комнату, то из - под кровати услышали всхлипывание и завывание.
Тетя вытащила его, об кусаного, красного, опухшего, зареванного и давай лечить, одновременно приговаривая, ругая и успокаивая.
Не могу не рассказать еще один случай случившиеся со мной, который навсегда врезался в мою память. Однажды, когда мне было 5 лет, мама привезла меня в Бульбоаки по настоянию т. Фроси зимой. За огороженным садом текла узкая, но глубокая речка Бык. На ее заболоченных, мерзлых берегах рос камыш - это был хороший строительный материал, для перекрытий мазанок, ограждений. Дядя Лукьян пошел косить камыш, чтоб потом связать их в пучки и принести домой, при этом взял меня с собою на речку. Он оставил меня возле небольшого гладкого льда, чтобы я на нем каталась, а сам пошел работать. Мне не понравилось кататься на таком маленьком отрезке льда и я подошла к речке и стала на тонкую кромку льда и упала в воду. Плюшевое красное пальто воздушным цветком держало меня под мышки над водой. Меня стало сносить течением. Вода была настолько ледяная, что перехватила горло и я лишь шепотом звала: - Дядя Лукьян, дядя Лукьян…! Наверное, я родилась в рубашке, потому, что он оглянулся. Стал искать меня глазами и увидел меня на середине речки. Я видела как он впопыхах скидывает фуфайку, сапоги и ныряет в воду, приближается ко мне, тянет меня за собой, выталкивает на тонкий лед и шепчет: - Ну, ползи – же, ползи! Я в ответ шепчу, что не могу! Об острый лед дядя поранил сильно руки, но меня вытолкал и сам смог выбраться. Схватил меня на кровоточащие руки и побежал по дорожке домой, зовя Фросю, которая услышав зов, бежала уже навстречу.
С этого момента мои самые наилучшие воспоминания, как меня отогревали! Сначала раздели, растерли, закутали в несколько теплых одеял, затем отпаивали чаем на травах, трогали лоб, измеряли температуру. Но мне никак не становилось тепло. Т. Фрося взволнованная сидела возле меня и спрашивала через каждые пять минут, как я себя чувствую. Когда очередное растирание не помогло и ноги оставались такими же холодными. Тетя соорудила со скамеек лежанку, уложила меня на нее, замотанную в одеяла, а ноги сунула в еще горячую духовку печки. Вскоре меня разморило. Появилась испарина и я заснула.
В последний раз я видела т. Фросю, когда мне было около 10 - ти лет. Приехали мы с мамой в больницу , где лежала тетя. Зашли в палату и я ее не узнала. Она была бледная худая с обтянутой, прозрачной кожей. Мама заплакала, обнимала ее, теребила прозрачную руку. Они говорили по - молдавски, о самом для них важном. Я, не зная молдавского языка, тем не менее понимала о чем они разговаривают. Они просили у друг друга прощения. Тетя дала мне конфеты. Я наклонилась и мы обнялись. Всю дорогу домой мама горестно вздыхала и вытирала глаза. Я тоже молчала. Передо мной маячил образ изможденного лица тети и я по – взрослому понимала, что ее уже никогда не увижу живой.
Родина – это слово начинается с детства. Мне было три или четыре годика, когда мы приехали с мамой в Бульбоаки. Была зима. В доме рождественское праздничное застолье. Стол был накрыт молдавскими яствами, за столом сидели родственники. Наливалось черное вино, пили закусывали разговаривали, смеялись. Вдруг кто –то меня подхватывает и ставит меня на стол: – Давай, расскажи нам стишок , Валюша! Какой знаешь? Не бойся! - Все замолкают. Я гордая, что стою выше всех и что мне такое внимание, недолго думала, тут же выразительно громко выдаю:
Мишка косолапый по лесу идет,
Шишки собирает, песенки поет…
Все мне хлопают. Я тут же вспомнила еще один стих:
Я маленькая девочка,
Я в школу не хожу,
Я Ленина не видела,
Но я его люблю!
Продолжаю громко декламировать:
«1, 2, 3, 4, 5, вышел зайчик погулять…» И это прошло стихотворение на ура! А потом я запела «В лесу родилась елочка…. И сбилась. Кто –то продолжил подпевать. Но это уже было не важно. Главное, я выступала и мне хлопали и это мне понравилось.
Возвращаясь к прошлому, вспоминаю мамы рассказ, о том, как она познакомилась с Павликом, будущим мужем. Она приехала в район, расположилась на квартире у одной знакомой бабушки и устроилась на перерабатывающую фабрику. В цеху Мария обратила внимание, что какой – то парень на нее пристально смотрит. Она встретилась с ним глазами и ей стало не по себе. Испугавшись чего – то неведомого, стала избегать его и прятаться. В обеденный перерыв он подошел к Марии. Поздоровался, представился и сказал, чтобы она подождала его после работы у ворот. Ей не хотелось встречаться. После окончания работы, она не пошла к центральным воротам, а перебежала через задние дворы и прибежала домой. На следующее утро, у ворот ее встречал Павел. Он подошел, поздоровался и коротко сказал, чтобы она больше так не делала. И как бы Мария не пыталась скрыться, он ее все равно найдет. Она все равно будет его. И вновь назначил встречу у ворот. Вот так они и начали встречаться. Через неделю Павел предложил руку и сердце. Ей было 18 лет, не хотелось выходить так рано замуж. Мария хотела работать, чтобы можно было заработать для себя и семьи необходимое. Ведь у нее – сироты: брат и сестра, и у нее ничего нет. Своими сомнениями поделилась с квартирной хозяйкой. Хозяйка стала убеждать маму выйти замуж: - Ты молодая, - говорила она, - вместе быстрее все наживете. У тебя будет защита. Он фронтовик, хороший человек. Чего ждать? Поживете у меня. Мама понимала, что сейчас после войны, одной очень трудно. Дома больная мать, неокрепшие брат и сестра. Да и Павлик ей нравился: серьезный, быстрый, работящий и красивый… У него были ранения - большой шрам у виска, пуля задела череп на голове и там почти не было кости, лишь тонкая пленка. На груди и в спине были шрамы от сквозного ранения. Павел чудом выжил и долго лечился в госпитале. На войне он был трижды засыпан землей, контужен, часто во сне кричал. Мама рассказывала, что родом он из Белорусского села Сосновки, Витебской обл. что когда началась война он добровольцем ушел на фронт в 17 лет. Мать много километров шла за ним к станции. Как будто чувствовала, что больше никогда не увидит сына. Товарные вагоны увозили мальчишек и мужиков на войну. Они еще и не знали, что многие не вернуться на родину живыми больше никогда.
Отец прошел всю войну, освобождал Европу. Мать его вскоре умерла от воспаления легких. Отец не стал возвращаться на родину. У него там не осталось родных. У Павла было много друзей фронтовиков. Так он оказался в Новых – Аненах на производстве, где стал работать и где встретил Марию - свою жену.
Они поженились. Кроме двух чемоданов вещей ничего не было. Зарплаты были низкими. И они решили поехать на заработки в Сибирь. Их позвала сестра Фрося, которая на то время жила там с Лукьяном.
Когда они приехали наступили лютые морозы. Жили в деревянных бараках. Тепло было только возле «буржуек». Родилась дочка Галя. Она постоянно плакала. Условий содержания ребенка не было. Они срочно уехали на юг. Временно остановились у своих друзей. Пришло письмо от друга, который позвал молодую семью к себе на Родину. Так мои родители оказались в с. Степановка. Им выделили участок земли с глиняной землянкой и определили на работу. Мама пошла работать полеводом в бригаду, отец пошел работать ездовым по уборке урожая, (из – за ранений в годы войны, ему дали посильную работу). Дочку Галю определили в детский сад. Начали строить дом. Было очень трудно начинать все с нуля. Родился Ваня, через три года появилась я – Валентина. Мама рассказывала, как они копали колодец. Мама на последнем месяце беременности таскала тяжеленные камни к колодцу, а отец внутри облаживал этим камнем. В этом колодце была вкуснейшая вода, она пахла тополем. Рядом с домом и колодцем росли три пирамидальные тополи и корневая система питала запахами воду. Ее пили все, кто стоял на автобусной остановке, кто ехал машиной по дороге, останавливаясь, чтобы набрать воды.
Уже стояли стены дома, строилась крыша, когда случилась беда.
Это было в июле 1961 года. В субботний вечер шли с уборочного поля зерновых усталые рабочие полеводческой бригады. У каждого дома было подсобное хозяйства и все старались хоть в карманах, но принести немного пшеницы домой. У моего отца тоже была небольшая кирзовая сумочка, куда входило до трех килограмм зерна. К рабочим подъехал объездчик полей. Все успели быстро припрятать зерно, кроме моего отца. Охранник вырвал из рук сумочку и стал угрожать: Под суд пойдешь! В Сибирь упеку и сгною. Будешь знать как воровать у государства. Придешь на планерку в понедельник составлю акт. Милиция будет тобой заниматься. – и уехал. Все стали успокаивать отца, что ничего он не сделает, лишь пугает. Но отец знал, что это был за человек. На фронте таких не держали, свои же и уничтожали. Утром следующего дня отец решил пойти к нему домой и поговорить по – хорошему, тем более, что работая ездовым на подводе, не раз привозил мешки ему не учтенной пшеницы. Но договориться не получилось. Тогда отец сказал, что охраннику не отвертеться, он все расскажет суду и предоставит свидетелей. Тебе не поверят – кричал охранник, ты - голота, поверят мне!
Отцу нельзя было волноваться из – за фронтовой раны на голове и контузии. Он не выдержал оскорблений, схватил за грудки и что есть силы толкнул его в угол. Повернулся чтоб уйти, но охранник снова налетел на него. Началась драка. У ворот уже собрались соседи, прохожие. Кто – то побежал за мамой, она быстро прибежала, пришли папины друзья, розняли. Папу отвели за руки в сторонку. Они так и пошли по улице не разжимая рук, с одной стороны мама, в середине папа, с другой стороны, держал под локоть отца друг. Стали расходится и люди. Вдруг раздался яростный крик: - Разойдись! Убью! Люди шарахнулись в стороны, на отца мчался разъяренный объездчик с ружьем в руках. Не было и 5-ти метров, как раздался выстрел. Пуля попала отцу в спину, разворотив ее и забрызгав кровью всех, кто стоял рядом. Властолюбивый и жадный убийца избавился от свидетеля своих преступлений. Объездчика скрутили.
Отца не довезли до больницы, он умер. Все село хоронило отца. Есть фотография, которую сохранил мамин брат Костя. Стоит возле гроба мама в платье в темный горошек, которое ей дала сноха Женя, так как у нее не было что одеть для похорон и держит меня на руках, а рядом стоит дочка Галя, брат Константин держит на руках племянника Ваню. За ними море людей, женщин в белых платочках. Люди провожали в последний путь фронтовика, которого уважали и любили, который выжил в войну, но пуля убийцы настигла в мирное время. Все жалели маму, которая осталась вдовой и остались трое маленьких детей –сирот.
Кто - то говорит, что время лечит, кто – то говорит, что маленькие дети не понимают и не помнят ничего. Но почему так больно помнить об отце, вспоминать свое безрадостное сиротство, и вместе с тем, всегда ощущать присутствие отца в своей жизни его ангельский дух в душе! Как жаль, что отец ушел так рано из жизни! Помню, как мы, малые дети, когда не было мамы, доставали из шкафа фронтовые медали и ордена отца и не понимая, что это память, играли ними как с игрушками. И конечно же, мы всех их растеряли, пропали куда- то и фотографии. О своем отце Васютович Павле Трофимовиче, я написала такое стихотворение:
Память прошедшей войны
Образ отца как в дымке:
Память прошедших дней.
Щемящая боль в душе,
Живет во мне много лет!
Как кинокадры войны
В семейном архиве страны:
Вот сын на перроне, мать,
Прощаясь, обнявшись, стоят.
Под перестук колес,
Поезд на фронт увез,
Парнишку из мирных дней
На пять самых трудных лет.
Встречи, дороги войны:
Холодные стужи зимы,
Жаркие взрывы, бои,
Кровавые раны, бинты...
В боях и в атаках он был,
Бомбежкой засыпан, но жив,
Ранения пережив,
С Победой вернулся в тыл.
Убила семью война...
Сиротская доля горька,
Израненный воин седой,
Какой же он молодой!
Влюбился в девчонку одну,
Создал родную семью,
Работал, спешил строить дом,
Чтоб с детками жить в доме том.
Превратности жизни судьбы,
Порой были так горьки,
Порою как свет - ручейки,
В семье были радости.
Скоро построится дом,
Дочки и сын будут в нем.
Радость шла рядом с бедой,
Пулей достала шальной.
Застрелен был со спины
Отец, ветеран войны,
За то, что с работы шел,
Зерна нес немного домой.
Детки голодной семьи -
Сироты после войны,
Мать – голубица судьбы,
Доля трудна вдовы.
Боль – памяти в вечности ты:
Воин - отец, бойцы
Спасли народ от беды,
Мир сохранили Земли.
Смотрели пули в лицо.
Не ведая, где - то есть зло,
Вонзиться в спину оно
И кровью омоет зерно.
...Заколосилась Земля,
Выросли дети храня,
Память отцовской любви -
Как эхо прошедшей войны.
Я специально не называю имя и фамилию объездчика, - это не важно. Скажу только, что его судили и дали год тюрьмы, которые он отсидел до конца, но так и не вернулся живым домой. Кто- то з местных жителей, кого засудили за украденную солому, узнал узника, который должен был выходить на волю и рассказал уголовникам всю правду о нем. Утром его нашли в камере повешенным. В селе знали об этом, но к нему не пришли на похороны. На бричке везли гроб покойного, за ним шла лишь семья.
Для моей мамы настали самые трудные времена. Трое детей, не достроенный дом. Ей предложили отдать старшую в детский дом. Долго уговаривали. Мама согласилась. Отвезла, но через месяц приехала и забрала дочь домой. Не смогла без нее. Совхоз и друзья помогли достроить крышу, поставить окна и двери. Спасала работа. Работая
рабочей в саду, мать, чтобы как- то заработать денег на еду и одежду, каждый день после работы приносила в рукавах кофты и в ведре яблука, сливы, груши. А в воскресный день, везла первым автобусом в Одессу, тяжеленные большие сумки с яблуками. На Привозе продавала, покупала продукты и везла полные сумки домой. Я до сих пор не могу забыть вязки бубликов, вкусную рыбу – камбалу, на палочке сладкие петушки. Мы еще были маленькие: мне не было и трех лет, Ване - пяти лет, а Гале 8 - ми лет. Чтобы как- то скрыть поездки, мама запирала нас в землянке, оставляя еду и ведро для нужд и строго настрого настраивала нас всех на молчание и терпение, обещая нам привезти сладости. Галя была старшая и присматривала за нами, кормила нас, а если мы не слушались привязывала за ногу к ножке кровати. Стелила рядно и мы там ползали. Это было для нас очень тяжело. Однажды мы очень сильно начали плакать и звать маму. Услышала соседка, но зайти не смогла. Дождавшись маму, она пригрозила, что все расскажет и у нее заберут детей.
Мама постоянно работала на поле, дома держала подсобное хозяйство, делала заготовки на зиму. До сих пор помню две скибки хлеба, а в серединке вкусное абрикосовое или сливовое повидло. Завернутое в газетную бумагу, мы брали с собой в школу и на больших переменках разворачивали и ели.
Как – то раз по дороге в школу, на меня, семилетнюю девочку, напали гуси. Я настолько испугалась, что придя домой, не могла сказать слово «Мама». Мама водила к местной знахарке в село Ново – Красное, трижды. Она откатывала яйцом, приговаривая молитвами. Страх ушел, но молчуньей я была долго. Так же мама лечила и трехлетнего брата Ваню. Она стала замечать, что грудь и спина сына деформируется и растет горб. Кинулась в больницу, ездила в Одесскую больницу к профессору, лечила, но ничего не помогало. Пока не пошла к бабке – знахарке, которая научила, что нужно сделать. Мама насобирала множество видов железа, сложила его в большое корыто. Перед купанием малыша заливала в корыто теплую воду, ложила туда сына и читала молитву, так как научила бабка, подливала теплую воду и долго, обложенного железом, купала. Так она проделывала множество раз. Пока болезнь не отступила.
Мы ходили в школу. А на летних каникулах помогали маме как могли. Она нас брала с собой в поле прорывать овощные культуры и таким образом ей быстрее было сапать и выполнять норму. Сначала мы старались, но потом уставали и начинали баловаться. Она нас отсылала посидеть под деревом и отдохнуть и подождать ее. о мы немного подросли и нам было по 12 – 14 лет. Мы сами зарабатывали летом. На отделении совхоза мы записывались на работу: нас посылали собирать кабачки, вишни, черешни. Выполненная работа вся учитывалась, а в конце месяца выдавалась зарплата, на которую мне покупали одежду, обувь в школу.
Я любила сады, поля. Вспоминая те детские времена, написала такое стихотворение:
Поле
Колосок у полі житній,
Просить дощику земля,
Небокрай у полі синій,
Вітер по полю гуля.
О край неба, сонце й вітер –
Дорога моя Земля!
Поле рідне і без крайнє,
Возродись життям Земля!
Є у поля і людини
Мрія і душа одна,
Є надія, праця вірна,
Є любов на все життя!
Поле рідне, урожайне,
Поклонюся до Землі!
І згадаю я дитинство,
босоноге по траві.
Дітьми в полі працювали
І Земля нас гріла всіх,
Це було дитячим щастям,
Діти, поле, широчінь!
Руки вгору підіймали
І крутились круг осі,
Потім падали на трави, -
Тепла радість на душі!
Бережіть ви Землю, люди,
Вона мати нам усім!
Збережіть ось цю теплинку,
Земля – поле нам усім!
Мама была всегда очень доброй и терпеливой. Как и все женщины хотела женского счастья. Но к сожалению этого счастья у нее не было. По доброте душевной пустила одинокого мужчину. От него родила девочку Олю, которая не прожила и года. Она умерла в тяжелых муках от непроходимости кишечника на руках у мамы в областной больнице. Затем родилась Наталья, которая была копией отца, красивая, но характером безответственным. Бог не дал ей хорошую судьбу. Жизнь ее можно назвать перекати – поле. Сапожников Дмитрий - так звали человека, который жил с нами, был столяром, работал на соковом заводе. Нам детям, он не нравился. Я его боялась, он бил Галю головой о стенку, когда мамы не было дома, обижал Ваню и меня. Потом он начал обижать маму. Помню, как однажды после сильных душевных переживаний, горестной, не заслуженной обиды, поздно ночью я ушла из дома, прошла темными переулками и пришла на кладбище к могиле отца и долго сидела возле креста и тихо плакала, рассказывая сердцем свою детскую обиду.
Лишь когда Ваня подрос и смог защитить всех нас. Он ушел и забрал все, что было в доме. Лишь спустя много лет я узнала, что во время Отечественной войны он был полицаем. После войны был осужден за предательство, отсидел более 10 лет, а после тюрьмы домой не вернулся, а прибился к нам.
Я уже была в десятом классе, когда мама, еще раз пожалела человека, которому не было куда идти после тюрьмы. Сначала все было хорошо. Но потом началось, то что было с Сапожниковым. Мы были уже взрослыми и у каждого была своя жизнь, старались не вмешиваться в жизнь мамы. Но понимали, что ей трудно. Она растила сына Натальи, которая бросила его на бабушку маленьким мальчиком. Видели как изводил «муж», будучи уже пожилую женщину, придирками. Однажды он довел ее до инсульта. И если бы не медицинская своевременная помощь дочери Гали ( на то время, она работала медсестрой в Раздельной в приемном покое), не знаю, чем бы все это закончилось.
Мама, как и все мы, очень тяжело перенесла смерть сына Вани, который погиб 20 июня 1992 года в Приднестровье, защищая «Белый дом» администрации ПМР. Он работал помощником машиниста на ЖД Одесса – Кишинев. Заканчивал Одесский железнодорожный техникум и должен был ехать на сессию… Брат ушел добровольцем, сразу же, как начались бои. Был четвертый день кровавого противостояния. Ваня с товарищами был на втором этаже и отбивал атаку. Кто – то из товарищей крикнул: - Ваня, не подходи к окну, по нему стреляют! Но он все же начал с него стрелять. Крупнокалиберная пуля прошла через висок мгновенной смертью, оставив жену вдовой и двоих детей – сиротами. Я не буду подробно рассказывать о том, как мы хоронили Ваню. Но также как и отца, все село хоронило Ивана как Героя. Я только расскажу, что мы видели, когда приехали с сестрой Приднестровский Бендерский госпиталь забирать брата. В центре города еще шли бои, госпиталь принимал раненых и убитых. Возле морга, куда мы подъехали, по аллеям стояло пять или семь машин – рефрижераторов, холодильных установок. На земле возле морга, прикрытыми белыми простынями, лежали трупы. Возле них жужжали мухи. Привезли на каталке красивого, здорового молодого мужчину. Казалось, что он спит. Лишь сбоку грудной клетки из – под руки с маленькой дырочки был виден свежий след от струйки крови.
Я за цепенела и не двигалась, ноги стали ватными. Возле меня остановились с пожилым мужчиной, молоденькая беременная девушка. Санитар подошел к ним и что – то сказал, и без того бледная, девушка стала серой, и начала падать на землю. Ее подхватили, сунули под нос нашатырь. Мужчина постарался ее увести.
Я смотрела на картину времен войны, словно на кадры немого кино. Галя как медик, вместе с мужем залезли в рефрижератор и стали искать среди голых окровавленных трупов брата. Она обращала внимание на предплечье рук, где должна была быть татуировка: восходящее солнце в лучах а внизу надпись «Одеса», с одной буквой "С". Они проверили все машины, но так и не нашли. Возле дверей машины стоял большой садовый ящик, наполненный человеческими останками. С него стекала частыми каплями кров, капала прямо с машины на газонную траву и землю, образовав красную выемку. Нам потом сказали, что солдаты переносили с боеприпасами снаряды. Какой – то снаряд детонировал. Был сильный взрыв. Погибло 26 солдат.
Все дело в том, что у погибших солдат, не было имен и фамилий. Их записывали и присваивали номер. С этим личным номером они уходили воевать. Галя пошла в морг к санитарам. Они ей сообщили номер и сказали, что Ваню узнала жена по родинке на животе и он лежит, где темно, за тем же полным ящиком изуродованных тел.
После похорон брата, у меня все волосы стали седыми. Я четыре года не могла заставить себя войти через кладбищенские ворота и подойти к могиле. А что уже говорить о маме. Для нас он стал небесной сизокрылой птицей и вечной памятью.
Сизокрилий птах
Рубець залишився на серці,
Від рани, яка наболіла
І лише ниє серденько
Про дорогу людину.
І постарілі, і сиві
Приходимо на могилу,
А ти молодий і гарний,
Ми дивимось в очі милі.
Як хочеться, щоб ти вернувся,
Як хочеться бути з тобою!
Найкращий на світі брате,
В душі поговоримо з тобою.
В свої молодії роки,
Ти птахом злетів, як доля.
Спішив ти життю назустріч,
Спішив ти пожити в вволю.
Війна, будь ти проклята світом,
Убила тебе солдатом,
Ти – захисник, сміливець,
Від нас відлетів сизим птахом!
Ти був таким працьовитим,
І добрим сином, і батьком,
Рибалкою був завзятим,
Швидким, енергійним братом!
Ми любимо, наш єдиний,
І пам'ять про тебе з нами!
Кровиночка наша, Іване,
Рідненький, коханий Ангел!
О маме можно очень много рассказывать. Она работала не только полеводом, в конце своей трудовой деятельности работала на ферме крупного рогатого скота телятницей.
Ее любили соседи, уважали все в селе. Она старалась всем помочь. Еще с детства помню, часто люди приезжие не могли вечером уехать домой и чтобы, где – то переспать до утра, просились к нам на ночлег. Остановка то была рядом. Кто только у нас не останавливался! Помню, ночевал целый табор цыган. Кто бы не пришел мама о обязательно угостит, напоит чаем, последней копеечкой поделиться. Как- то прихожу к ней, а она говорит: - Вот, Валя, приходил ко мне молодой человек. Я его совсем не знаю. Первый раз видела. Направили его ко мне, сказали, что только я могу помочь – одолжить ему триста гривень. Он не здешний и его тут никто не знает. А ему срочно нужны деньги. Вот я и дала. Как ты думаешь отдаст? Через месяц обещался вернуть. Через месяц я спросила маму, вернули ли ей деньги? Она утвердительно кивнула.
В своей жизни мама многое пережила. Но она как березка в поле, сколько бы ветер не гнул к земле она вновь была гибкой и ровной, доброй, щедрой и самой лучшей на свете мамой.
Остання молитва
Остання молитва,
Остання до Бога,
Остання зупинка
Земної дороги.
Старенька матуся
Землю обіймає:
-З тобою, о Земле,
Я попрощаюсь!
Спасибі тобі
За гостинність, за долю,
За те, що мій рід
Залишився з тобою!
Спасибі тобі,
Що в біді не лишала,
Дітей дарувала,
І силу давала!
О,Земле, рідненька,
Як тяжко було,
Мене зігрівала
Своїм ти теплом!
О, скільки земних,
Тих доріг проходила,
Я так тебе, Земле,
Кохала й любила!
Прости і прощай,
Відпусти в небеса,
Мене дожидає
Рідня там моя!
Закрию я очі,
Прийми моє тіло,
Разом із тугою
Накрий мене тихо.
Хай діти мої
Не горюють за мною,
Я в пам’яті завжди
З ними, з тобою.
Почули ми шепіт
І сльози до Бога…
Не стало матусі,
Не стало дороги…
Парує могила
Прозорим повітрям,
О, мамо, рідненька,
Землею нас грієш.
Як святість, як пам'ять,
Навічно ти з нами,
Ангелом рідним,
О, мамо, ти з нами!