Памяти моего прадеда Ивана Тимофеевича Савенкова
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
…………………………………………
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
Николай Заболоцкий, 1953 г.
Какие отвратительные рожи!
Кривые рты, нескладные тела.
Вот Молотов. Вот Берия, похожий
На вурдалака, ждущего кола.
Георгий Иванов, 1953
Все растворяется и тонет
В плотной дымке давности.
И в памяти моей остались мне
От первых детских лет
Какие-то немногие
Непререкаемые данности –
Отец и мать, сестра и бабушка –
И «бабушкин» портрет.
I
Портрет всегда висел в гостиной,
И, сидя за столом обеденным,
Оставшись в тихой комнате
С портретом «на один»,
Я часто размышлял
В недоуменьи и неведеньи,
О чем он думает – вот этот
Красивый рыжий господин?
Позднее я узнал, что «рыжий»
Есть бабушкин отец, мой прадед.
Ему чуть больше двадцати.
Он с Репиным Ильею дружен.
Еще не ведает, куда
Свои таланты он направит,
Но точно знает он, что труд его
Народу очень нужен.
Короче, прадед был, что называется,
Типичный разночинец.
Но по усмешке легкой видно,
Что в обычной жизни он
С друзьями – милый остроумец,
С дамами – затейливый учтивец,
Ну а с детьми – одновременно
Строг и ими восхищен.
Все впереди у «рыжего» –
Сначала Красноярск, потом Варшава.
Успех на службе. Дочь и сын.
Удачи его шахматных атак.
И все же в «разночинной» голове
Жила какая-то идейная отрава,
Точнее, сдвиг идей,
Обозначавшийся примерно так:
«Мы, из народа выйдя,
следовать обязаны обетам
служенья до конца ему -
«страдальцу от земли».
Уверен, что прекраснодушный прадед
Думал именно об этом,
Посиживая в мягком кресле
В мастерской великого Ильи.
II
Интеллигенты разночинные
В намереньях, конечно, были святы.
Но дернул дьявол их
Твердить из года в год:
Мол, не пороки и не бедность,
А богатства виноваты,
Что пьет и бедствует
Российский наш народ.
Народ безмолвствовал.
И «разночинных» краснобаев слушал.
Себя жалел. Завидовал другим.
Потом он стал других судить.
Придя к простой всеобщей мысли –
А не лучше ль
Все отобрать у всех
И между бедняками поделить?
Простая мысль! Зато какой простор
Для негодяев, мыслящих с охоткой…
Их время надвигалось… Между тем
Мой прадед с некоей поры
Археологией увлекся
И прославился находкой
Стоянки человека древнего
На Енисее, у Афонтовой горы.
Всю жизнь трудился прадед мой,
Безделье ненавидя.
Раскопки делая,
Любил по Енисею кочевать,
На них он и умрет в 14-ом,
Слава Богу, не увидев,
Как разночинную Россию
Начнут в 17-ом рубить и корчевать.
Он, слава Богу, не увидит,
Как, умывшись кровью,
Взбесился русский люд,
Дурную сказку превращая в быль.
Не год, не два – десятки лет
Сословье выдирали за сословьем,
Расстреливали в тюрьмах,
Растирали в лагерную пыль.
III
Всегда приходится платить
За прошлые грехи и прегрешения.
За прошлое недавнее
Россия платит до конца
Тем, что свершилось
Страшное великое преображение
Типичных черт
Типичного российского лица.
Кто нами верховодил?
Бесы и их присные.
Они себя любили.
Да и нас собой хотели удивлять.
Вот почему такие хари
Вдруг полезли на полотна живописные,
Что их не маслом, а дерьмом
Пристойней было б рисовать.
Ну, бесы, ладно…
Сами-то мы, сами?
Мы вроде б не входили
В их бесовский круг…
Но что нам делать
С нашими глазами,
Где странно спаяны
и наглость и испуг?
Как отучиться
От двусмысленной усмешки,
В которой накрепко
Единой плотью на двоих
Срослись приобретенные
В житейской спешке
Неверие в себя
С неверием в других?
…Спасибо Репину Илье.
Он дарит мне возможность
Занять у прадеда,
Взглянув на «бабушкин» портрет,
Доброжелательность, самоиронию,
Оценочную осторожность –
Ну, словом, нечто то,
Чего на лицах русских нынче нет.
Кон. 1990-х