Здесь все по-прежнему, как много лет назад.
Все тот же стол, все тот же самовар,
Но только меньше синевы в твоих глазах
Да больше снега держит голова.
Морщинок нити, как цветные перстни,
Обвили пальцы добрых рук твоих.
Да что-то чаще стало биться сердце,
Тревожней сны под сенью звезд ночных.
Я прихожу к тебе в твой домик старый
То вечером, то рано поутру...
Быть может, ты расскажешь про гитару,
Которая без струн висит в углу?
Но ты молчишь. Сурово губы сжала.
Глаза без блеска, будто бы в дыму.
Я знаю, что она принадлежала
Когда-то Витьке – сыну твоему.
А он погиб в Берлине, в сорок пятом,
К победе шаг один не дошагал,
Всего-то было двадцать лет солдату —
И жизни-то как надо, не познал.
Так вышло: под войною затерялись
И карточки, и письма, и мечты.
Гитара – это все, все, что осталось,
Все, что о нем сберечь сумела ты!
Не веря четверть века похоронке,
Сама себя ты утешала – врет!
Ждала и дни, и ночи напролет
И говорила: «Вот придет мой парень,
Наладит довоенную гитару –
Уж так тогда сыграет, так споет...».
Но он не приходил ни днем, ни ночью,
Ни в час осенний, ни в весенний час,
И ты смирилась, только трудно очень
Привыкнуть к смерти мальчика сейчас.
Когда война давно отгрохотала,
И от нее не видно и следа,
Лишь только эта старая гитара
О ней напоминает иногда.
Ты все молчишь. В глазах твоих усталость.
И я молчу – не в силах говорить.
А Витькина бесструнная гитара
Сухою памятью о нем звенит.